Три дня Индиго

– Не знаю. Старый дом, исторический… Тебе очки не мешают? – громко спросил я.

– Нет! – перекрикивая музыку, ответила она. – Я иначе вижу…

– Хочешь чего-нибудь выпить?

Она засмеялась.

– Воды! Минеральной.

Я пробился к стойке, заказал воды с газом и, под насмешливым взглядом бармена, бутылку безалкогольного пива. Взял бы и обычного, но боялся, что развезет, – все-таки я и впрямь почти не спал.

Когда вернулся, с Дариной уже вовсю общался какой-то мужчина. Явно старше большинства посетителей, лет сорока, хоть и молодящийся что было сил.

– Развлекаю вашу даму, – сказал он при моем появлении. – Рассказываю историю этого старинного особняка…

Мужчина был слегка навеселе и явно пришел сюда в надежде уйти не в одиночестве. Но вел себя не вызывающе, сразу отступил на полшага, и я кивнул ему. Взял Дарину под руку.

– Пойдем дальше…

В следующей комнате бурлила основная туса. Народ кто стоял, кто сидел на мягких креслах-мешках, а то и просто на полу. В углу громоздилась звуковая аппаратура, ди-джей крутил что-то умеренно мелодичное и чересчур громкое. В центре зала девушка, миниатюрная и совсем юная, читала стихи.

Мы встали у стены, прислушались. Голос у девчонки был тонкий, пронзительный, пробивался даже сквозь музыку.

Пойманные капканом созвездий,
В поисках предназначения,
Мы ожидаем от неба известий,
Выхода из заточения.
Ждем, повторяя слова и числа,
В лицах читая знаки, –
Поколение, не знавшее смысла,
Запертое в саркофаге…

Дарина дернула меня за рукав. Спросила:

– Это хорошие стихи?

Я замялся.

– Не знаю. Неумелые!

– Но в них что-то есть?

– Что-то есть, – согласился я. – Ты же читала книжки.

– Лишнее забываю, – отмахнулась она. – А со стихами очень трудно. Не всегда сразу понятно, что лишнее, а что нужное.

– Как в жизни, – ответил я.

– Как в жизни, – согласилась Дарина. Мне показалось, что даже сквозь зеркальные очки взгляд ее был тревожным. – Максим…

Я глазами спросил: «Что?»

– У нас всё в порядке?

– Сейчас подумаю, – ответил я и глотнул пива. Оно было совсем как настоящее. – Восемь лет назад Землю завоевали Инсеки. Но это не очень важно, потому что мы и так были завоеваны – собственными прародителями. Луну раздробили на кусочки, молодежь собирает эмоциональные плевочки для Продавцов, больных детей отдают на Изменение и отправляют воевать за Инсеков…

– Я не про жизнь! – Дарина даже топнула ногой. – Я про нас! Про тебя!

Не знаю, что меня так переклинило. Я ведь вел сюда Дарину, чтобы ее развеселить. Чтобы как-то протянуть эту ночь, дождаться утра и пойти к Продавцу. Не для выяснения отношений!

Сама эта тусовка, которых я не особый-то и любитель? Свет, звук, стихи? Тот гормональный фон, что создают в замкнутом пространстве три десятка молодых парней и девчонок, в большинстве уже разбившихся на пары? Легкий запах травы в воздухе?

– Про меня? – спросил я. – Какое это имеет значение? Я призванный. Я себе не принадлежу. Я – часть Гнезда.

– Я сняла Призыв! – выкрикнула Дарина.

– Ты же знаешь, что Призыв нельзя снять до конца, – тихо ответил я.

Она услышала. Замерла.

– Что там, в комплекте? – поинтересовался я. – Ногти быстрее растут? Бесплодие? Что еще?

Дарина молчала.

– А как у Миланы? – спросил я, понимая, что это удар на добивание. – У нее такие же последствия Призыва? Ладно со мной, а ее ты почему не предупредила?

– Нас бы всех убили, – прошептала Дарина. – И ее тоже.

– И все равно она должна была знать! – выкрикнул я. – И я должен был знать, на что иду!

Дарина развернулась и бросилась через комнату вглубь помещения. Я постоял мгновение, потом пошел к стойке бара. Там как раз никого не было, кроме парня-бармена.

Ну а что?

Другим помогает, может, и мне сгодится.

– Сделай что-нибудь покрепче, – попросил я.

Бармен глянул на меня, потом стал смешивать в высоком стакане напитки из разных бутылок. Спросил:

– Поругался?

– Ага, – ответил я.

– Не поможет, – сообщил бармен.

– Сам решу.

Бармен усмехнулся, доливая стакан колой.

– Мне-то что? Несчастная любовь – это двадцать процентов моего дохода.

– А остальное – счастливая? – спросил я, глядя, как падают в стакан кубики льда.

– Если бы. Счастливые не пьют. Остальное – несбывшиеся амбиции, поиски смысла жизни и прочие печали.

Я молча расплатился, потянул через соломинку коктейль. Сладко и крепко. Достаточно сладко, чтобы не было понятно, насколько крепко.

– А что, кто-то еще ищет в жизни смысл? – спросил я.

– О, да! Но это проходит с возрастом.

Кивнув, я вернулся в комнату с молодыми поэтами, там читал стихи мужчина, который пытался знакомиться с Дариной. До меня донеслись лишь отдельные фразы – про ночь, полную страсти и огня, про день, полный раскаянья и сожалений. Извиняясь на каждом шаге, я протолкался мимо поэта, вышел в короткий коридор. Мне уже было не по себе.

Зачем, ну зачем я сорвался?