Три дня Индиго

— Как в жизни, — согласился я. — Давай, не дёргайся попусту. Всё уладим.

Я похлопал её по ладони. Пальцы тоже были распухшие и красные, словно она окунула руку в слишком горячую воду.

— Тебе не больно? — спросил я, вставая.

— Ни капельки! — ответила Наська так быстро, что стало ясно — врёт.

…За дверью Дарина перестала держаться. Упёрлась лбом в стену, ударила в неё кулаками — беззвучно, но посыпалась штукатурка. Тихо-тихо заныла.

— Мать — это так страшно? — прошептал я.

— Она совсем другая станет… даже хранитель немножко человек… мать очень добрая, её все любят… — Дарина всхлипнула… — но она как… как робот. Словно запрограммирована всех любить и всем управлять… не человек… Наська самая живая из всех, она почти обычная, ну почему у неё этот потенциал, это нечестно…

— Я пойду в Раменки, — сказал я. — Я их переспорю. Обязательно.

Дарина оторвалась от стены, вытерла слёзы.

— Давай. Не медли, ладно? Гнездо что-то волнуется…

— Конечно, — ответил я. Голос Гнезда и впрямь сделался сильным и тревожным. — Наверное, наше состояние чувствует.

Мы спустились в вестибюль.

И застыли.

Возле дверей кучкой стояли раменские волонтёры — четыре жницы, две стражи. Напротив, такой же маленькой группой, куколки Гнезда.

Куколки держали автоматы. И стволы были направлены на чужих Изменённых!

— Что происходит? — выкрикнула Дарина так громко, что её голос прокатился по всему вестибюлю, где обычно глохли все звуки.

Же — да, кажется, это была Же — повернулась к нам.

— Очень хорошо, что вы пришли, хранитель. Мы уходим.

— Вы обещали быть до полуночи! — Дарина сжала кулаки.

— Простите, жница-хранитель. Нас отзывают немедленно.

— Почему? — спросил я. — Же?

Же молчала.

— Игра! — выпалил я. — Игра в вопрос за вопрос. Почему вы уходите раньше?

Стража вздрогнула. Наши взгляды встретились.

— Потому что стражи и хранитель приближаются к вашему Гнезду. Мы обязаны уйти, чтобы взять оружие и встать в их ряды.

Инсек!

Мерзкая тварь!

Он не только разрешил раменским вооружиться, он ещё и велел им напасть раньше!

— Мой вопрос, — сказала Же. — Ты знаешь, как остановить смерть?

— Нет, — ответил я, помедлив. — Нет, пока не знаю.

— Нам надо уйти, — сказала Же.

— Дарина! — выкрикнула кто-то из куколок постарше, на грани перехода в стражи. — Их надо убить сейчас! Это минус шесть!

— Нет! — Дарина даже не колебалась. — Они уйдут! Мы не будем стрелять в них… сейчас.

— Вопрос! — снова крикнул я. — Же, сколько вас будет?

— Двести двадцать две стражи и хранитель, — ответила Же без колебаний.

Я покачал головой, глядя на куколок.

— Не надо. Не надо стрелять… Спрашивай, Же!

Стража мгновение смотрела на меня. Потом сказала:

— У меня нет вопросов, призванный…

Они повернулись — все разом, не сговариваясь. И пошли к дверям.

Я чувствовал, что они ждут выстрелов в спину.

Но никто не стрелял. И они вышли.

Я бросился за ними, встал у стеклянных дверей. Стражи и жницы быстрым шагом уходили к Тверскому.

А навстречу им торопливо шли люди. Оглядывались, ускоряли шаги… заметив Изменённых, шарахались от них в стороны.

В общем-то всё было понятно.

Отряд из раменского Гнезда уже рядом. Люди разбегались от них, увидев идущую по бульвару толпу стражи.

— Крендец, — сказал я, глядя вслед уходящим Изменённым.

Же даже не стала задавать мне вопрос!

— Дарина, я выйду к ним навстречу! — выкрикнул я. Повернулся.

Дарины не было.

Куколки разбегались во все стороны.

Нет, не в панике. Они бежали поодиночке и по двое, крепко сжимая свои футуристически выглядящие, но всё же совершенно земные и примитивные автоматы.

Куколки занимали заранее намеченные огневые позиции.

А Дарина сейчас бежит к Наське.

Хотя нет, скорее — уже добежала.

И колет ей мутаген, в последней надежде успеть открыть сейф… и хотя бы вооружить своих подопечных адекватным оружием.

А я, своим разговором с Инсеком погубивший даже призрачный шанс на оборону, стою у дверей — и толку от меня ни на грош.

Ничего я не смогу сделать. Был бы хоть в Призыве…

Я до боли закусил губу.

Но я же всё равно в Призыве, печать не сходит до конца. Я говорил с Гнездом — так говорил, как, наверное, и сами Изменённые не могут.

И что сказал мальчишка-монах из Раменского?

Второй Призыв всё же возможен. Дарина тогда соврала!

Даже понимая, что все мы обречены, — соврала!

Потому что вторая печать изменяет необратимо.

Потому что даже первую не снять до конца, ни отзывом, ни возвратным мутагеном.

А что со мной сделает вторая?

Волновая печать Гнезда… чем бы она ни была, она сильнее любого мутагена.

Большая ценность… ключ к Гнезду… даже ко всем Гнёздам, как сказал тот же самый монах…

Я закрыл глаза.

Мама, папа… какой я балбес…

Что я к вам не зашёл сегодня?

Вот же разгильдяй…

«Гнездо…» — позвал я.

И почувствовал, как Гнездо притихло.

«Давай», — сказал я.

«Нет, нет, нет!» — цепочкой отрицаний выстрелило в меня Гнездо. Это было совсем уж близко к обычной речи. «Второй Призыв… запрещено… только двойное решение хранителя и матери…»

Да уж. Дождусь я двойного решения Дарины и Наськи.

Они предпочтут погибнуть.