Три дня одной весны

Джамшед оглянулся.

Но ни Шахноз, ни Джалила он не увидел. Их столик закрывала расписная колонна. Обняв обеими руками колонну и склонив на плечо плешивую голову, горько плакал пожилой и пьяный человек…

Через три дня…

…Джамшед возвращался с работы. На город уже легли мягкие сумерки. Шел дождь, теплый и мелкий, который с самого утра мыл, слизывал сереньким языком всю зимнюю нелепицу — мусор, прошлогодние листья, грязные снежные лохмотья — и возвращал домам, заборам, лиловым веточкам кустарника, набухшим почкам, первой траве животворный цвет и запах весны.

У перекрестка Джамшед остановился, пережидая, пока иссякнет поток автомашин. Сквозь редкую сетку дождя он вдруг увидел черную «Волгу», чуть слышно скрипнувшую тормозами возле пешеходного перехода. За рулем сидел Джалил и курил сигарету, рядом виднелось лицо Шахноз. Оба равнодушно и отчужденно смотрели вперед. Капельки дождя ударялись о стекло. Мягкие лапки «дворника» счищали капельки и одновременно, на какой-то миг, стирали лица людей, сидящих в машине. Казалось, еще мгновение, еще несколько движений мягких лапок — и эти лица сотрутся, исчезнут вообще, но сами даже и не заметят этого, а так и поедут дальше…

Над перекрестком вспыхнул зеленый свет, открывая машинам дорогу… В этот момент какой-то старик, по виду колхозник, тронул Джамшеда за локоть.

— Не скажешь, сынок, есть здесь поблизости чайхана?

— Есть, отец, есть.

Пока Джамшед объяснял старику, как пройти к чайхане, машины проехали, и он не заметил, в какую сторону свернула «Волга» Джалила.

Был дождь, и был вечер.

1972

Перевод В. Тальвика.

ДОМБРА

Памяти Махмуда Вахидова

Неподалеку от ворот базара, прислонившись к стене, сидел на простеньком, аккуратно расстеленном коврике старик. Его длинные жилистые руки с искривленными годами и болезнью пальцами покоились на коленях. Лицо, смуглое от солнца и ветра, было спокойно.

Перед ним на голубом лоскуте лежали три новенькие домбры. Люди сновали взад-вперед, но старик никого не замечал. Казалось, он думал о чем-то очень грустном.

Так старик сидел довольно долго.

Наконец отвлекся от своих мыслей, посмотрел на домбры, вздохнул и, ни к кому не обращаясь, тихо произнес:

— Что ни думай, а домбры Мирзокарима лучше. Любой с первого взгляда увидит, что это настоящие домбры. Пока не коснется струн…

Старик еще затемно вышел из дому. До города добрался на попутной машине. Он часто приезжал на базар в Куляб, но с домбрами его еще никто не видел. Расположился он, как всегда, с внутренней стороны ворот, подальше от сутолоки, но на этот раз базарный гомон сильнее обычного раздражал его. И дорога сегодня показалась намного длинней и дольше, и суставы ныли, как никогда раньше, и день выдался на редкость холодный.

Старик достал из-за пазухи скомканный белый платок, громко высморкался.

«Видно, к дождю».

Вспомнив, что еще не завтракал, придвинул к себе хурджин, достал из одной половины небольшой пластмассовый термос, из другой — узелок и пиалу, разместил все рядом с домбрами, извлек из узелка две лепешки, которые испекла в дорогу старуха, разломил одну и налил в пиалу чай. Чай был горячий. Старик с благодарностью подумал о внуке, который привез ему термос. Со службы привез.

Он собрался было приступить к чаепитию, но в этот момент услыхал знакомый голос:

— Здравствуй, отец!

В двух шагах от него стоял давний знакомый — мужчина с густыми черными усами, похожими на жука с расправленными для полета крыльями. Это был один из постоянных покупателей старика. Он часто брал у него чашки, ложки и прочую кухонную утварь. И всегда хвалил изделия старика. Грех жаловаться: были на этом базаре хорошие покупатели.

— Здравствуй, брат. — Старик отложил пиалу и поднялся, чтобы приветствовать знакомого. — Здоров ли ты? Как домашние? Дети как?

— Слава богу, все здоровы. Слава богу… — ответил тот, пожимая руки старика. — Как твои-то дела? Давно тебя не видел. Не захворал ли?

— Был здоров. Только постарел я, брат. А старость, — что злая болезнь…

— Э, отец, рано тебе жаловаться. Ты еще вовсе не стар. — Заметив домбры, он удивился: — Не твои ли?

— Мои, — смутился старик.

— Что-то я ложек не вижу.

— Я их, брат, почти год не делаю, хватит. Покончено с ложками. Теперь только это… — Старик кивнул на домбры.

— Жаль, мне ложки нужны. Ты ведь никогда не делал домбры?

— Да вот решил попробовать. Это долгая история… — Старик робко улыбнулся и нерешительно предложил: — Бери, какая по душе.

— Спасибо, отец, но я ищу ложки…

Мужчина почтительно попрощался со стариком и широкими шагами направился к воротам. Старик медленно опустился на прежнее место.

«Не понравились. Даже не дотронулся, — подумал он с обидой. — Наверное, есть в них изъян, которого я не вижу».

Настроение испортилось. Старик неохотно приступил к завтраку, не зная, обижаться на своего знакомого или нет.