Три дня одной весны

Когда дверь комнаты затворилась, старик вспомнил отца Султана — лудильщика Хуррама. Этот сильный, высокого роста человек никогда не упускал случая поучаствовать в конных состязаниях. В районе и во всех его селениях Хуррама знали не только как мастера-лудильщика, но и как отличного наездника. Иногда он брал на козлодрание и своего единственного сына — Султана, выпрашивал для него у кого-нибудь коня и предупреждал: «Будь внимателен, сынок!» Султан весело улыбался. Потом отец и сын присоединялись к другим всадникам и мчались туда, где подносчик туши бросал обезглавленного козла, а сам, нахлестывая лошадь, удирал подальше. Хуррам обучал сына не только лудильному делу, но и мастерству наездника. Однако Султан не смог его превзойти.

Когда началась война, Хуррам добровольно ушел на фронт. Через два года пришла повестка и Султану, окончившему школу и работавшему в колхозе. Старик хорошо помнит тот день, потому что Султан, направляясь с вещмешком за плечами в военкомат, зашел в правление к Назару и сказал:

— Я, дядя Назар, ухожу…

— Знаю, — прервал его тогда Назар, — идешь здоровым — возвращайся живым.

— Спасибо. — Султан замолчал на миг, подыскивая слова. — Я с одной просьбой к вам.

— Ну, говори.

— Вы знаете, моя мать уже долгое время болеет. В доме почти ничего нет из еды. Что, если бы вы…

— Сейчас я даже соломинки не могу дать.

— Я не говорю, дядя, сейчас… Я не получил плату за восемьдесят трудодней. Зашел вам сказать, чтобы осенью, когда будете распределять зерно, случайно не забыли об этом.

— А-а, это другой разговор.

— Прошу вас, дядя, отдайте мою долю матери. Если до того времени поправится, она и сама придет.

— Не беспокойся. Если я буду здесь, твоя мать не останется голодной. Кроме того, мой прямой долг — помогать матери воина, — сказал ему тогда Назар.

Он не позабыл о слове, данном в то утро Султану, но осенью обещания не выполнил, отдал хлеб Султана своему дружку Имрану, который жил в соседнем селении и обеспечивал его хорошим виноградным вином.

Больная женщина в один из зимних дней сама пришла к Назару, просила, умоляла, а он дал ей только килограмм ячменной муки.

— В амбаре нет и зернышка хлеба, что я могу сделать, откуда возьму?

Через две недели рано утром посыльный постучался в ворота его дома и сообщил, что скончалась жена лудильщика Хуррама и нужно ее похоронить.

— Займитесь этим сами, у меня и других забот по горло. В селении всегда кто-нибудь умирает. Если я буду ходить к каждому, кто станет заниматься делами? — сказал Назар и захлопнул перед его носом ворота.

В начале весны пришла похоронка на Хуррама. Назар взял ее из рук почтальона и, сказав себе: «Этого и следовало ожидать. Теперь, глядишь, очередь и за сыном», — успокоился.

И напрасно, потому что Султан вернулся с войны таким же здоровым, каким уходил.

Старик помнит, как Султан вошел в его кабинет и некоторое время стоял молча. Потом шагнул, положил широкие ладони на край стола и, слегка нагнувшись, с отвращением посмотрел ему в глаза.

— Товарищ Джабиров! Эту вашу бесчеловечность я не забуду до самой своей смерти. А после смерти и кости мои будут ее помнить.

Назар с трудом поднялся с места и, прикинувшись удивленным, сказал:

— Что стряслось, Султан-джон? Давайте сначала поздороваемся. Узнал, что вы вернулись, и хотел вчера навестить вас, да ноги не дошли. Сами знаете, этой проклятой работы больше, чем волос на голове. Вы ведь…

— И хорошо сделали, п р е д с е д а т е л ь. Если бы пришли, я сломал бы вам и вторую ногу.

— Говорите яснее. Что случилось? Почему так рассержены?

— Не прикидывайтесь. Отлично знаете… В селении много людей, и не всем вы сумели заткнуть рты.

— Эй, Султан-джон! Если услышали обо мне какое-нибудь недостойное слово, скажите. Я ни в чем не виноват перед вами. Я навещал вашу мать, осведомлялся о здоровье. Плату за ваш труд, даже с лихвой, положив вот на это плечо, — он показал на свое правое плечо, — отнес и отдал сестрице. Я все время ждал вас, молился, чтобы вернулись живым и здоровым. Неужели сегодня люди вместо того, чтобы сказать обо мне добрые слова, нашептали вам совсем другое?

— Все это ложь, — сказал Султан. — И я сейчас это докажу.

Он схватил Назара за шиворот и потащил на улицу. Навстречу им бросился с плачем Вахид. Он был младше Султана года на четыре.

— Да буду я вашей жертвой, брат, отпустите отца, простите его, — говорил он. — Я знал обо всем. Я украдкой относил вашей матери лепешки. Но это не помогало, уж очень сильно она болела. Каждый раз, когда я относил ей лепешки, она их не ела, а отдавала сиротам… Я все знал. Я никогда не прощу отцу его вину. Но вы не трогайте его, простите, если можете.

Султан только и сказал Назару:

— Дай бог, чтоб этот парень не походил на вас! — И ушел на оглядываясь.