Три дня одной весны

Вот уже шестьдесят четыре года зовут его Назаром, хотя обязательно прибавляют и прозвище. А прозвища у него были разные. Сначала в селении знали его как Назара Тощего, потом — как Назара Хромого, а уж после — как Хромого мулло. До войны, когда его называли Назаром Тощим, он был председателем колхоза, и в глаза величали его товарищ Джабиров. Был он властен до жестокости, не терпел возражений и очень гордился тем, что все в селении его боятся… Однако началась война, и Назар потерял покой. Ночей не спал. Ислама, председателя соседнего колхоза, взяли на фронт. Неизвестно, где он и что с ним. И Рахмон был деловым и уважаемым председателем — велели идти. Бедняга! Жена и дети похоронную получили, уже оплакали. А Хол? Ну, этот по собственному желанию ушел. Он от рождения был дураком. Разве умный бы так поступил?.. Что же делать? Не сегодня завтра и Назара черед наступит. Кто знает, что его там ждет? И его жена, возможно, получит похоронку, слезами изойдет. Нет, он не такой дурак, он знает цену жизни! Он появился на свет не ради того, чтобы пропасть в чужом краю без могилы и савана, У него дом, жена, ребенок; у него надежды, мечты… Никогда не пустит он все это на ветер, никогда! Надо что-то придумать.

…И Назар придумал.

Однажды вечером, возвращаясь с поля, у каменистого склона он слез с коня, присел, поджав правую ногу, а левую вытянул на гладком валуне и взял в руки большой ребристый камень; закрыв глаза и крепко сжав зубы, поднял камень над головой, с силой ударил им по ноге и в тот же миг, потеряв от нестерпимой боли сознание, упал на спину.

Придя в себя через какое-то время, он не смог даже шевельнуть ногой. Было так больно, что лоб его покрылся крупными холодными каплями пота, а в глазах пылали огненные круги.

С большим трудом он привстал, опираясь на здоровую ногу. Но, не увидев коня, снова повалился на камни. Куда подевался конь? Вроде раньше у него не было такой скверной привычки — убегать от хозяина. Может, обиделся? Может, оскорбил его хозяин таким поступком? Ну и пусть, это даже лучше, что убежал. Теперь он как-нибудь сам доползет до селения, благо не так далеко. Если кто в пути встретится, легче будет все свалить на коня. Недаром ведь говорят: не доверяй коню и женщине. Когда спросят, что случилось, — а спросят обязательно! — он расскажет о несчастье, павшем на его голову. Скажет, что по дороге проклятый конь вдруг шарахнулся в сторону, выбросил из седла и убежал. А сверху сорвался большой камень — и прямо по ноге! Другой камень попал в плечо, хорошо, что не в голову… Да, он должен еще одно испытание выдержать — разбить плечо и поцарапать руки. Не то трудно будет убедить людей в своем несчастье…

На следующее утро к воротам его дома подъехала машина с красным крестом и увезла Назара в больницу, а по кишлаку прошел слух, что председатель упал с коня и покалечился.

Почти два месяца пролежал он в больнице. А когда вернулся в кишлак, не мог скрыть радости. Он опять был председателем, безжалостным Назаром. Как и раньше, вороной конь играл под ним. Семья жила в довольстве, недостатка ни в чем не знала. Теперь Назар ничего не боялся — на фронте и без него обойдутся. Только иногда, раздосадованный тем, что его левая нога стала короче, он в сердцах слал войне проклятия.

Так к его прежнему прозвищу добавилось еще одно. Теперь люди за глаза называли его то Назаром Тощим, то Назаром Хромым…

Ворона, поглядев в окно, несколько раз каркнула, лениво расправила крылья и перепрыгнула с орешника на крышу сарая.

Старик с отвращением отвернулся к стене. Сумерки постепенно обволакивали комнату, и будто серая змея потихоньку обвивалась вокруг его шеи.

Странно! Человеческая жизнь оказалась такой короткой, короче промежутка между закатом солнца и наступлением темноты. Однако старик до сих пор словно и не подозревал об этом. Он не подумал об этом даже после того, как раскрылись некоторые махинации и его, сняв с поста председателя, назначили в том же колхозе агрономом. Ведь все равно вышел сухим из воды — остался жить, на фронт не попал!

Через два-три года его перевели заведовать фермой. Но и на ферме он не задержался.

Года два Назар проработал бригадиром, потом звеньевым и в конце концов стал рядовым колхозником. И несколько лет назад он вышел на пенсию. Стал похаживать к одному древнему старику, научился читать Коран, запомнил с грехом пополам несколько сур и начал именовать себя муллой. Однако и после этого люди называли его не Назаром или мулло Назаром, нет, придумали ему новое прозвище — Хромой мулло…

Дверь тихо отворилась, и в комнату вошла его старуха, зажгла электричество. Комната будто стала шире, а вещи, принявшие с заходом солнца угрюмый вид, казалось, снова ожили.

Старик повернулся на спину и тускло поглядел на жену, которая хотела взять у его изголовья плевательницу. В ее взгляде были страх и сострадание.

Старик долго смотрел на жену и наконец спросил:

— Вахид не пришел?

Старуха вздрогнула, настолько чужим был его голос.

— Нет, — ответила она и тут же добавила: — Уже время… Сейчас придет.

— А-а…

Старик перевел взгляд на стену.