Три дня (СИ)

Рассказывала песня о том, как шли года, как сменялись поколения, забывались старые преданья, возникали новые. Рассказывала о том, как ушли в небытие старые Боги и народились новые, совсем ничего не знавшие о том кладе. Среди людей же все еще бродила легенда о несметных богатствах и об одном умном да отважном воине, сумевшем разгадать приметы и отыскать заветные сокровища.

А был он из плоти и крови,

Наверно, кого-то любил,

Но сладкие ветры свободы

Он блеском камней заменил.

И нету надежнее стража

В броне, что одел на века,

С глазами властителя мира,

С покорной душою раба.

Велики были те богатства: не унести, не перепрятать, да и не потратить, хоть десять жизней проживи. Оставалось только одно – неотлучным сторожем стать при кладе, позабыть прошлое, заново родиться для жизни новой, долгой, бесконечной…

Была то старинная история, слышанная не один и не два раза, а собравшиеся на пир герои, словно по традиции, снова затеяли спор о том, было ли, не было ли такое диво; где тот клад находится, да что за чудище его охраняет. Каждый бард пел эту песню по-своему, но все сходились на том, что в сторожах там непременно должен быть страшный Змей.

Седобородого певца снова и снова просили повторить некоторые слова из баллады и по ним, в шумном хмельном споре, пытались определить приметы тех заветных гор и дорог, что к ним ведут.

Князь смеялся вместе со всеми и гадал – кто же на этот раз расхрабрится, да расхвастается больше всех. Кто прямо сейчас будет готов сорваться с места, чтобы под дружное гоготание соратников принести клятву: раздобыть волшебные богатства, да с драконьей головой в придачу, и непременно успеть к следующему празднику рождения года. Особо рьяные да крикливые хвастуны могут и поколотить друг друга в пылу нахлынувшего геройства. Натешившись представлением, побратимы растащат спорщиков, снова усадят за дубовый стол, да по новой кружке пива нальют. Забавно конечно, но и тревожно. Не любил Эйнар терять своих молодцов из-за таких вот глупостей. Но если пьяная похвальба в голове засядет, а с утренним туманом не забудется, то и вправду уйдет ведь горе-хвастун сказку искать. Не раз так было. Ох, не раз… Уходить – уходили, а возвращаться и по сей день не думали.

Сейчас громче всех бушевал долговязый, но крепкий парень с медно-рыжими кудрями. Заявлял, что все-то он узнал, разведал и понял. Что не страшится ни дорог, ни чудищ, ни других каких преград, но вскоре уже распевал вслед за бардом другую знакомую песнь, а потом и вовсе свалился спать под лавку.

Анника уже ушла в свою горницу. Сидела при лучине, расплетала длинную косу. Слушала далекий гомон пировавших, а в ушах ее все еще звучал ясный голос человека по имени Орм. Далеко умчались ее мысли к чему-то новому, непонятному, но прекрасному, и она мечтала… мечтала… мечтала…

Утром зимнее небо долго не хотело светлеть. То была самая длинная ночь. Решающая ночь. Сможет ли вновь родившееся молодое Солнце пробиться сквозь владения тьмы и повернуть все живое к теплу, к новой жизни? Морозная утренняя дымка еще укутывала деревья, и потускневшие звезды еще висели над их кронами, но в домах вокруг княжеского терема, где разместились воины, уже хлопали двери, раздавались зычные возгласы. То проснулись добры молодцы и, высыпав на улицу прямо в нательных рубахах, бежали к ближней лесной полянке, чтобы прогнать сон и остатки хмеля. То не воин, если пиво и больная голова на утро способны лишить тело бодрости, а руку – силы держать меч. И снова с шутками и подначками взрослые мужчины, словно дети, ставили подножки, валяли друг друга в пышных сугробах, в полсилы боролись на кулачках – показаться во всей красе им еще только предстояло.

Орм словно спиной чувствовал коварные намерения шутников. Даже не оглядываясь, умудрялся уклониться от каждого неожиданного нападения. Будто мысли читал. Одно неуловимое движение – и противник летел в сугроб, а Орм, как ни в чем не бывало, улыбаясь, шел дальше. Он не суетился, не пытался отогнать мороз, пробирающийся под тканую рубашку. Даже добравшись до полыньи на пруду и окунувшись в ледяную воду, он не спешил вернуться под защиту печного тепла или хотя бы переодеться. Стоял неподвижно, скрестив руки, заблудившись в своих мыслях, а может любуясь пробивающимися сквозь деревья рассветными лучами. На него удивленно смотрели, перешептывались, а кто-то лишь посмеивался в усы – помнили, каков этот человек в воинском искусстве. Куда там морозу его сломить!

Этим днем предстояло молодцам показать все, на что они способны. Юный Царь-Солнце начал извечную битву с зимними тенями на небе, а на земле люди поддерживали его своими умениями. На широком поле за городищем давно расчистили от снега поляну, нанесли бревен и деревянных щитов. Сейчас там собрался народ посмотреть на воинскую удаль и похвалиться своим мастерством.