Три дня (СИ)

Рыжий Анлав, который грозил вчера драконова золота раздобыть, сегодня, видимо, решил показать себя героем во всем, в чем только можно было. И в противники заприметил не кого-нибудь, а именно невозмутимого Орма. Умело пел меч в его руках. Немногие способны были бы оборониться от точных, стремительных ударов, без устали летящих то сверху, то неожиданно разящих в бок. Но не зря чужестранец стаптывал сапоги в дальних краях. Видать, многому там научился. Ни разу меч не коснулся его тела, ни разу не удалось ему обманным приемом достичь цели. Уже давно распались остальные пары соперников, и только их поединком любовались зрители, им одним летели одобрительные крики... И никто не заметил, как и почему Анлав вдруг оказался лежащим на снегу с приставленным к сердцу мечом. Толпа ликовала. Давно такого не видывала: поединок умелых бойцов – это и страшно, и красиво.

Множество испытаний еще было припасено на этот день. Метали копья и ножи в деревянные щиты. Разили стрелами летящие тарелочки-цели, сходились в кулачном бою до первой крови. Менялись участники, каждый мог выбрать себе по душе то, в чем лучше других может умениями похвалиться. Неизменными оставались двое. Анлав упорно выкликал в соперники Орма. Все с большим ожесточением пытался его превзойти. Спокойствие и неутомимость противника выбивали землю из-под ног, заставляли упрямо сжимать зубы и до крови прикусывать губы. Впрочем, эта боль ничтожна, а позор побежденного становился все ощутимее. Как теперь сесть за княжеский стол? Как теперь в шуточном, но все же споре, он будет отстаивать право получить свой кусок сочного праздничного кабана? Да на все его прошлые заслуги найдут попрек в сегодняшнем дне и со смехом скажут не лезть в герои, а сидеть тихо. Другому поднесет Анника первое почетное угощение. И все из-за этого проклятого чужеземца.

Наконец настало время для последнего испытания. Поставили друг напротив друга два нешироких деревянных чурбана так, чтоб расстояние между ними было не длинней вытянутой руки с мечом. Забава-то была больше для смеха. Вместо оружия – палки. Нужно, стоя на шатких опорах, отражать удары, пытаться сбить соперника, но как можно дольше самому устоять. Задача не из легких. Для некоторых взобраться на неустойчивую деревяшку и не упасть уже было подвигом, а уж если кто умудрялся устоять, отбивая атаку – тот вообще герой. Потому была та забава для ребятни и юнцов безусых. Кому ж из воинов охота себя на смех выставлять? Анлав и тут полез сражаться, указывая на Орма. Как и следовало ожидать, под дружный хохот и свист толпы, после нескольких взмахов палки отчаянный боец полетел носом вниз, а Орм спокойно стоял на своем чурбане и даже не шатался. Казалось, сам воздух служит надежной опорой его чуть расставленным в стороны рукам.

Поднимался Анлав багровый лицом и по-настоящему злой, а едва поднял голову, наткнулся на протянутую в дружеском жесте руку и близкий зеленый взгляд чужака. Тихий его голос рядом с ухом произнес:

– Не таи обиду, храбрый воин. Просто на своем веку я многих повидал, много у них перенял. Разве обрадовался бы ты уступкам? Да и проигрывать мне никак нельзя.

А потом и совсем чудное случилось. Анлав даже обиду свою на миг позабыл. Вложил Орм ему в руку тяжелый темный перстень с ярким камнем-янтарем.

– На добрую память обо мне, – добавил чужак и, отвернувшись, зашагал с поляны.

Растерялся парень, а потом вскипел еще больше. Что это? Вроде как плата за позор причиненный? Хотел было тут же закинуть подарок в дальний сугроб, но таким теплом и светом полыхнуло от камня, словно луч самого солнца спрятан в нем. Передумал. Спрятал за пазуху, решил все же оставить себе. Сам не понял зачем. Может, чтобы и правда обиду не забыть и при случае поквитаться.

И снова шумно в княжеских палатах. Снова накрытый стол ломится от угощений разных. Огни множества свечей разогнали тени по углам и плясали, словно вторя людскому веселью. Могучий гусляр уже принялся за дело, и задорные слова недавно сочиненной песни смешили собравшихся мужчин. Настало время для главного блюда всего праздника. Посреди стола уже дожидался едоков отменно зажаренный кабан, и снова женская рука должна поднести угощение гостям. Самую большую и лакомую вырезку подала Анника, как водится, князю-родителю, а дальше началось сравнение героев. Кто-то предлагал себя или другого храбреца. Друзья вспоминали его заслуги, соперники пытались их опровергнуть. Веселое то было и любимое развлечение. Колкие шутки летели отовсюду, но обижаться никто и не думал.

– Костяная нога, да какой из тебя мореход? – кричал краснолицый детина. – Видел я, как ты на девичий подол засмотрелся, да чуть в луже не утоп!

– Да не утоп ведь! – ничуть не смутившись, ответил тот, кого Костяной ногой назвали. – Девица такая была, что не грех и засмотреться. Только вот мне интересно, почему это тебе охото было на меня тогда пялиться, а не на нее?

И снова взрыв хохота. Краснолицый смеялся чуть ли не громче всех.

Вот так и определялся герой, первенство которого не удалось оспорить. Ему Анника и подала один из самых сочных кусков.