Три дня в Париже

Мэри не дождалась администратора — шлепает на третий этаж, так и не решив, чем откроет бутылку и как попадёт в свой номер, но оставаться внизу с надоедливым МакКензи — добровольно отправиться на каторгу.

Садится на пол, возле двери своего номера, и ногтем поддевает обертку бутылки. Решает подождать администратора в коридоре. Что ещё должно случиться в эту ночь, чтобы добить ее окончательно?

Пробка никак не поддаётся усилиям Гилберт протолкнуть ее вниз. Тыкает, нажимает — тщетно. Только и остаётся ждать, пока недобросовестный сотрудник вернётся на свой пост.

В начале коридора показывается сперва тень, а затем МакКензи, который возвращается в свой номер. Вновь предаваться пустой болтовне не хватает терпения!

— Господи, как можно давать тебе спокойно отдыхать, когда ты разлеглась почти голая с бутылкой поила около номера? — дразнит и невольно смеётся Том.

Мэри вскакивает, одергивает шёлковый халат вниз и решительно подходит к нему. Серьёзная, ничуть не забавляющаяся.

— Глаза разуй, на мне одежда, — спокойно объясняет и легонько похлопывает его по щеке, словно приводит в чувства.

Тот, не давая ей далеко уйти, цепко хватает Мэри за запястье, чтоб одумалась, что творит.

— Не смей распускать руки! — выплёвывает Том. Тихо, колко. Так, что и в голосе, и во взгляде — один холод и лёд. Режет, прожигает, вызывает неприятный холодок по спине.

— Отпусти, больной! — цедит она сквозь плотно сжатые зубы. Угрожает. Не боится смотреть ему прямо в дьявольскую душу! В ответ уничтожает одним прищуренным взглядом.

МакКензи показательно разжимает ладонь, даёт ей возможность дернуть руку вниз и быстрее свалить. Так и разошлись, как в море корабли, по разным углам. Он — отдыхать в номер, она — на ресепшн за штопором и дубликатом ключа.

День 1. Терраса. Махинация. Сигареты

«Я дышал синевой.

Белый пар выдыхал,

Он летел, становясь облаками»

Первый полный день во Франции расцвёл мерзким дождем и ветром. Не лучшая погода, чтобы писать пейзажи под открытым небом. Благо на самой крыше отеля есть крытая терраса с великолепным видом на Эйфелеву башню. Весь город как на ладони. А пахнет миндалём, сдобой и черепицей мокрых крыш! После завтрака в ближайшей кондитерской — круассана и чашечки кофе — Мэри захватила свои творческие инструменты и поднялась на самый верх отеля. Облюбовала место по центру, примостилась на стул, поджав ноги и оперев полотно о стол. Палитра, кисточки и небольшой альбом с важными набросками — рядом.

В правое ухо изредка влетают приглушённые разговоры из ближайшего помещения. Конференц-зал. Кто-то активно обсуждает деловые вопросы.

Один мазок кисточкой, второй, третий. Масло плыло по холсту, создавало изящные формы хмурого неба, влажных улочек, старых крыш домов.

— Кхм… Добрый день, — за спиной слышится мужской голос, и Мэри оборачивается. Тот самый молодой незнакомец стоит прямо возле неё и заглядывает в полотно. — Разрешите внести свою лепту?

Она прижимает кисточку губами, чтобы освободить руки, закручивает волосы в небрежный пучок и закалывает их этой же самой кистью, которой рисовала минутой ранее. Все они, творческие, с долькой странности.

— Разрешаю, — любезно отзывается она, и незнакомец рисует вдумчивый взгляд. Через миг подносит палец на небольшом расстоянии к изображению дождливого неба.

— Здесь не хватает серо-чёрных голубей. Эти птицы — визитная карточка Парижа.

Мэри щурится — всегда так делает, когда прикидывает детали в голове — и, заулыбавшись, кивает.

— Вы правы. Хорошо разбираетесь в искусстве. Тоже художник?

— Нет, я по профессии инженер-строитель, но взгляд набит на такие мелочи, — тот буднично осведомляет и понимает, что пришло время представиться. — Кит Мартин. — И вежливо протягивает руку.

Дверь конференц-зала отворяется, и из помещения выходят трое мужчин, в числе которых Том МакКензи. Он цепляется незначительным взглядом за парочку, но, до невозможности равнодушно проходит мимо. Берет с бара стакан воды и вальяжно заваливается на диван напротив. Воздух вокруг будто плавится серебром. Вновь это чувство опасности вперемешку с дикой нервозностью из-за его присутствия.

— Мэри Гилберт, — художница ответно жмёт руку и завершает знакомство. Ветер усиливается и шевелит ее наспех закрученную причёску.

— Приятно познакомиться, Мэри. У меня на примете есть чудесное место, откуда открывается шикарный вид на город. Можем прогуляться, когда погода наладится.

— С удовольствием! — соглашается она с искренним желанием. Периферийным зрением замечает, что Том нагло сверлит их взглядом.

Но МакКензи плевать. Пле-вать. Кто и как трогал ее почему-то бледную руку, кому она там добродушно улыбается. Его интересует нечто больше, чем раздражающая Гилберт.

Полотно.

Вернее, сам факт того, что та самая зазнайка пишет картины. Мысленно он потирает руки, на языке ощущает сладкий вкус триумфа. Точит нахальным взором, медленно попивает воду, чтобы промочить горло после долгих переговоров.