Три дочери

– Мессинг, Мессинг, – мичман Коваленко наморщил лоб, – что-то о нем я уже слышал…

– Известный маг, умеет читать мысли, предсказывает будущее, занимается гипнозом – в общем, много чего делает. Знаю также, что на его личные деньги были построены два самолета и отправлены на фронт…

– Наш человек, – одобрительно воскликнул мичман, – собирайся, Полина, пойдем с Еленой Васильевной на Мессинга, – Коваленко благодарно тронул Елену рукой за плечо.

Полина удивленно глянула на сестру – ни разу в жизни не слышала еще, чтобы ту называли Еленой Васильевной, в сочетании имени с отчеством крылось что-то незнакомое и одновременно внушающее уважение.

Почти весь зал, где выступал Вольф Мессинг, был заполнен военными, гражданских было всего несколько человек – по пальцам сосчитать можно.

Пока ожидали волшебника и телепата, Елена рассказывала, каков Мессинг, что о нем известно – в общем, то самое, чего нельзя было прочитать в газетах.

– Никто не может разгадать его тайну. Говорят, когда Мессинга в Варшаве арестовали немцы и повели в застенок, он загипнотизировал их, фрицы вынуждены были взять под козырек и отпустить его.

– Так и отпустили? – неверящим тоном поинтересовался Коваленко.

– Отпустили. А вот отец и брат Мессинга погибли. Там же, в Варшаве… Немцы не отпустили их, и Вольф помочь не сумел.

– Прямо так и загипнотизировал? – запоздало спросил Коваленко.

– Прямо так и загипнотизировал. И ушел. Позже немцы, которые его арестовали, признавались, что видели перед собою эсэсовского полковника с железным крестом на мундире. Вот такой у нас Вольф Григорьевич… А в тридцать девятом году он вообще бежал из Польши в Советский Союз, стал артистом оригинального жанра. Этим он занимается и сейчас – читает чужие мысли и никогда не ошибается.

– А чего еще интересного вы знаете про Мессинга, Елена Васильевна? – вежливо и тихо спросил Коваленко.

Елена понизила голос:

– Знаю, что товарищ Сталин не поверил в способности Мессинга и велел ему выполнить специальное задание – прийти в сберкассу и, предъявив там чистый лист из школьной тетради, получить десять тысяч рублей. Мессинг сказал: «Хорошо», вырвал из тетрадки лист и пошел с ним в сберкассу. Там кассир внимательно осмотрел лист, проверил подписи и отсчитал десять тысяч рублей…

Услышав эту историю, Полина даже присвистнула и неверяще покачала головой.

– Это что, действительно было, Лен?

– Действительно было.

– А что потом? Куда он подевал эти деньги?

– Потом был суп с котом. Деньги он, естественно, вернул, тут все было в порядке, а вот с кассиром было плохо – он получил инфаркт.

Угол занавеса тем временем дрогнул, немного сдвинулся, и в образовавшуюся щель на сцену протиснулся интеллигентный человек в черном, хорошо сшитом костюме и густыми темными волосами, небрежно зачесанными назад.

Сделал несколько шагов к краю сцены, сдержанно поклонился залу. Лицо у Мессинга было замкнутым, немного угрюмым, выражение такое, что если бы не надо было говорить, он и не говорил бы… Устал от своих слов и слов окружающих.

Главный зал Дома Советской армии Мессинг, как сказала Елена Васильевна, любил, и понятно было, почему любил – здесь было легко выступать: ряды располагались широко, на сцене отсутствовала оркестровая яма, – значит, сцена не была отделена от зала, зрителей артист видел хорошо и легко определял, кто из них может быть интересен для очередного опыта, а кто нет. Пациентов для себя он находил легко.

Мессинг неторопливо спустился со сцены в зал и, произнося какие-то незначительные фразы об обычности своей профессии (хотя никто в зале не считал его профессию обычной), прошелся по одному ряду, потом по другому. Он изучал людей, сидевших в зале. Коваленко даже поежился, когда Мессинг остановил на нем свой взгляд, – по лопаткам у него пополз острекающий пот.

– Все, – произнесла Полина сердитым шепотом, – он тебя засек. Обязательно вытянет на сцену.

Так оно и произошло. Проходя в очередной раз по ряду, Мессинг остановился около мичмана и вежливо предложил:

– Не составите ли мне компанию, дорогой товарищ?

Коваленко приподнялся в кресле:

– Охотно.

– Тогда прошу со мной, – Мессинг подождал, когда мичман выберется из кресла, и взял его за руку, словно бы хотел проверить пульс, лицо артиста потемнело, неожиданно сделалось строгим. Он вел мичмана на сцену и в такт шагам произносил коротко и весомо: – Так! Так! Так!

Это напоминало некое монотонное заклинание, под которое можно было усыпить какого-нибудь грозного зверя – нильского крокодила или серого африканского носорога.

Мессинг вывел Коваленко на сцену и произнес, обращаясь к залу:

– Сейчас я расскажу вам биографию этого молодого человека. Хотите? – в ответ зал дружно всколыхнулся:

– Да-а!

– А вы, если что-то будет не так, поправляйте меня, – сказал Мессинг мичману.

– Слушаюсь!

– Вы приехали сюда из Севастополя. Правильно?

– Да, – удивленно произнес Коваленко.

– Вы женаты, ваша жена находится в этом же зале. Правильно?

Мичман пробежался взглядом по рядам и подтверждающе наклонил голову.

– Правильно.

– С вами находится и родная сестра жены. Правильно?