Три дочери

А Елена, в свою очередь, раз за разом повторяла имя Веры. Вилнис наблюдал за сестрами со стороны, улыбался, сверкая чистыми зубами, и откровенно любовался Еленой. Создает же природа красавиц на погибель мужикам – вот и он, удачливый охотник Николас Вилнис, угодил ногою в прочную петлю.

За ужином Елена наконец обратила внимание на Вилниса, разглядела его и пришла к выводу: Вера не промахнулась, мужика себе отхватила неплохого.

Даже тот факт, что он не из русских, – в ее пользу. Это хорошо для семейной жизни. То ли он литовец, то ли норвежец – не понять. Но во всех случаях этот Вилнис знаком с западной культурой, а раз так, то, значит, не похож на наших русских мужиков, способных закусить стакан водки парой сухих тараканов и быть сытым, спать в лукошке вместе с курами и путать Николая Островского с Николаем II. Судя по внешности, Вилнис не из таких, он из другой породы.

Если это так – Верке повезло. И в том, что Вилнис не одессит, тоже повезло. Елена улыбнулась Вилнису приветливо, а у того от этой улыбки не только сердце защемило сладко, даже во рту сделалось сладко. Он втянул сквозь зубы воздух в себя и выдохнул шумно:

– У-уф!

– Расскажите что-нибудь про себя, – попросила Елена, – про Шпицберген… Шпицберген – это же очень интересно.

Был Вилнис человеком, как мы уже знаем, не самым разговорчивым, а тут отчего-то вообще немым сделался, ну словно бы речь потерял. Он задумчиво приподнял одно плечо, по-ребячьи потерся о него одной щекой и так и застыл: ни мыслей, ни слов у него не было, все исчезло. Что с ним происходило, кто околдовал его, Вилнис не знал, не понимал просто…

А Елена смотрела на него в упор и улыбалась, она поняла, в чем дело, – слишком смеющимися, лукавыми были у нее глаза. Краска наползла на шею Вилниса, он побурел, а светлые волосы его, те стали еще светлее.

С трудом справившись с собою, Вилнис пробормотал сдавленным голосом:

– Любой рассказ про Шпицберген будет серым, остров надо видеть – только так.

– Хм, видеть, – Елена с насмешкой покачала головой из стороны в сторону, – простому человеку до Шпицбергена не добраться.

– Только так, – тупо повторил Вилнис, он, похоже, совсем не осознавал, что говорил, более того, не понимал, что происходит. Впрочем, одно он ощущал четко: он может потерять голову.

А ведь он даже не думал, что такое с ним может случиться.

– Только так, – повторив его слова, Елена вздохнула завистливо. – А я нигде, кроме Москвы и Волоколамска, не бывала. – Затем произнесла тихо, словно бы не хотела, чтобы Вилнис услышал ее: – Север – это экспедиции Рауля Амундсена, поиски пропавшего дирижабля Умберто Мобиле… Вы слышали о них? – спросила она.

Вилнис поспешно закивал головой, потом, немного придя в себя, проговорил с акцентом – он путался не только в словах, но и в запятых:

– Амундсен на Шпицбергене очень популярная личность. Он ведь – норвежец.

– А вы случайно не норвежец? – неожиданно поинтересовалась Елена.

– Я? У нас в роду есть немного норвежской крови, но я не норвежец.

– Речь у вас с акцентом.

– Я обязательно путаюсь, когда волнуюсь.

В общем, как бы там ни было, Вилнис понравился Елене. Ну а что касается самого Вилниса, то он ощущал – внутри у него все раскалено, что с ним будет дальше, Вилнис даже представить себе не мог, более того – боялся этого.

Через три дня в темнеющих сумерках Вилнис подкараулил Елену недалеко от дома, возник перед ней с полыхающим лицом.

– О, родственничек! – воскликнула та звонко. – Дышим вечерним московским воздухом или есть еще какие-то причины?

Вилнис с шумом втянул в себя колючий морозный воздух и проговорил твердо:

– Есть причины, Лена.

– Понимаю вас, – переместив взгляд на макушки сонных деревьев, проговорила Елена: город, в котором она жила, в вечернем лиловом сумраке обязательно обретал романтические очертания, становился иным, сказочным, притягивал к себе, Елена это знала, кивнула Вилнису. – Не вы один поддаетесь обаянию вечерней Москвы и не вы последний, кто испытает на себе силу этого шаманства, Николай, Москва еще околдует тысячи людей…

– На родине меня зовут не Николаем, а Николасом, – сказал Вилнис.

– Красивое имя – Николас, лучше, чем Николай.

– Лена, – Вилнис потрогал пальцами кадык, чтобы речь звучала четче, ему казалось, что это поможет. – Я понимаю, что это прозвучит нелепо, возможно, даже глупо, но… – Он снова помял пальцами горло, поправил пальцами кадык и выдохнул шумно, выбив из себя несколько трудных слов, будто свинцовый заряд: – Выходите за меня замуж!

От такого предложения Елена чуть не присела.

– А Вера?

– Я люблю вас, а не Веру. С Верой у нас счастья все равно не будет.

Елена ошеломленно покачала головой.

– Нет, так нельзя, – проговорила она, морщась, словно бы обожглась обо что-то, – счастье одним нельзя строить на несчастье других. Вы с этим согласны, Николас?

Вилнис стрельнул глазами в сторону и, помедлив немного, произнес, задерживая в себе дыхание:

– Согласен.