Три дороги на двоих

Делаю паузу и вопросительно смотрю на него. Может, я что-то путаю? Борис кивает. Ну, значит, не ошибаюсь. Уже хорошо.

— Тогда куда переносить энергию? — никак не могу понять я. — Ведь все тела заняты? И куда… куда деваются те, кто в них находился до вас?

— Неужели ты думаешь, мы убиваем чужой разум? — возмущается выводам, так очевидно вытекающим из моих слов, неугомонный тип. — Мы искусственно выращиваем эти организмы, и нам при их создании приходится блокировать возможность случайного проникновения свободной ментальной энергии в существующую оболочку. Без нас они пустышки. Так что перестань рассматривать меня так, словно я украл у кого-то его тело. Это не так!

Борис гневно зыркает на меня потемневшими глазами и сердито отворачивается, так его злит моё предположение. Хочет показать, что в их понимании тоже есть категория «порядочность»?

Ох, как сложно! Я сжимаю руками виски. От такого обилия новой информации, впечатлений, кажется, моя голова просто лопнет.

Ясно, почему они так похожи на нас. Они и есть мы. Ну… почти. И это «почти», весьма и весьма эфемерное! Вроде бы всё просто. За исключением одного — вот зачем им всё это? Почему они в душе желают оставаться собой, а телом становятся нами? Я прекрасно понимаю, жить вечно — это замечательно, очень хорошо и приятно. Но почему нельзя использовать для этого свои собственные организмы? Те, к которым они привыкли! Чем же они им не угодили? Сомневаюсь, что их труднее выращивать. Впрочем, могу догадаться — люди, наверное, весьма подходящая форма для существования. Удобная. В настоящий момент и в настоящем месте. Они же прилетают на Землю, а может, и живут даже. И в этом случае им выгодно под нас маскироваться.

Тогда это больше всего походит на экспансию! Наверное, так они хотят завоевать Землю? Уничтожить людей, чтобы жить на ней самим? Нет, чушь какая-то получается... Каждый вид стремится сохранить свою наследственность. А они специально выращивают генетически чужие для них оболочки… Тьфу! Совсем забыла. Говорит же Борис — первична энергия, а не материал. Если это так, то им действительно безразлично, в каких телах находиться.

С опаской смотрю на пришельца. Тот молча сидит, откинувшись на спинку дивана, глаза слегка прищурены, наблюдает внимательно, но поза расслабленная — нога на ногу, руки за головой. Злиться, кажется, перестал. Интересно, он хоть догадывается, о чём я думаю? Или просто ждёт, пока я осмыслю полученную информацию?

Вот! Узнаю типичное для него поведение! Ничего мне толком не объяснить, запутать ещё больше и ждать, пока я разберусь! И что? А то, что человеческая психология к ним применима, скорее всего, весьма относительно. И все логические выводы, которые я могу себе позволить, хорошо, если на пятьдесят процентов будут соответствовать реальному положению вещей, а может, и меньше. И что из всего этого следует? Ну хотя бы то, что чем больше информации я имею, тем точнее будут умозаключения к которым я приду. Значит... Значит — спрашиваем, а не гадаем на кофейной гуще!

Ага, спрашиваем! Стра-а-ашно. На этого старка где сядешь, там и слезешь. На Земле он «шикарно» от меня отделывался в этом смысле.

Трусиха! Нельзя так. В конце концов, чего я теряю? Ну, не захочет отвечать и чёрт с ним. В первый раз, что ли?

Дав себе мысленный пинок, опускаю руки на колени, открываю рот и привожу решение в действие.

— Тогда как получается, что Роман — ваш брат?

— Легко, — не раздумывая, отвечает Борис. Что-то он разговорчивый сегодня. Съел что-нибудь не то? — Мы были генетическими братьями до смены тел. А потом решили, что внешнее сходство для нас совершенно не обязательно. Вот и выбрали разный экстерьер. Кому какой больше понравился.

Пф-ф-ф! Экстерьер, значит? С ума сойти! И вот, скажите на милость, исходя из каких критериев они его оценивают? Личные предпочтения? Если так, то о-о-очень интересные они у них!

— А как же возраст? — осторожно продолжаю выпытывать.

Уголки губ чуть вздрагивают. И чего такого смешного я спросила?

— Столько, сколько лет моему нынешнему организму.

— А вам?

Поза резко меняется. Мужчина чуть поворачивается боком, руки выскальзывают из-за затылка. Голова теперь опирается на согнутый локоть, положенный на спинку дивана. Весёлость исчезает, глаза становятся серьёзными и почему-то очень грустными.

— Уверена, что хочешь знать?

Отрицательно мотаю головой. Нет уж! Лучше не надо. Пусть не отвечает. А то меня ещё кондратий пристукнет. И так понятно, что ох, как немало!

Можно подумать, что у меня других вопросов нет.

— Борис, — медленно выдыхаю, — а зачем тогда… я не понимаю…

Замолкаю, соображая, что надо бы помягче сформулировать вопрос.

— Что именно? — интересуется Борис.

— Ну... к чему вам такие отношения? Зачем нужно было меня целовать?

— Что значит — зачем? — Он растерянно уставляется на меня, хлопая тёмными ресницами. — Разве это настолько трудно понять?