Три дороги на двоих

— А ты как думаешь? — Борис хитро прищуривается, проводя ладонью по моему телу.

Опять намекает на то, что... Ой, нет. Не может быть.

— Алина... — выдавливаю и останавливаюсь, приходя в себя, — сдалась?

— Роман, видимо, был очень настойчив, — подтверждает мою догадку муж. — И убедителен.

Всё. Я потрясена. Потому как прекрасно знаю, к каким последствиям в конечном итоге приводит «настойчивость» старков.

Утром всё ещё нахожусь под впечатлением вчерашнего дня. Столько всего произошло, столько событий, открытий, столько нового! И самая невероятная ночь в моей жизни. Словно очень яркий, захватывающий сон, после которого просыпаться не хочется.

Почему-то безумно жаль, что всё закончилось. Грустно.

Меланхолическое настроение сегодня, кажется, не только у меня. Задумчивый Борис в молчаливой прострации перебирает мои пальцы, по обыкновению притиснув как можно ближе к себе. Хмурый Роман сосредоточенно ведёт машину, ни на секунду не отрывая взгляда от дороги. Даже музыку включил какую-то депрессивную. Алина выглядит ужасно подавленной. У меня стойкое ощущение, что она вот-вот заплачет.

Неужели вчера у них с Романом всё было так плохо? И его «настойчивость» перешла некоторые границы, которые девушка нарушать не хотела? Или он слишком сильно на неё надавил? Поверить в это легко, потому как знаю, на что старки способны, если что-то им нужно.

Начинаю жалеть о том, что ввязалась в эту историю. Вот оно мне было надо? Пусть бы сами разбирались со своими желаниями! Ага, Борису-то я объяснила, зачем это делаю, а себе? Ведь получается, что это мне теперь приходится нести ответственность за произошедшее!

Чувство вины усиливается троекратно. Потому как три «головные боли» сидят рядом: Борис, Алина и Роман.

И что с этим безобразием делать?

Заставляю себя сбросить напавшее оцепенение и прекратить бесполезные (и вредные к тому же) попытки самокопания. Буду выправлять ситуацию, раз уж никто кроме меня делать этого не собирается. Иначе скоро, в этой атмосфере всеобщего угнетения, или помру, или взорвусь. Последствия будут неприятными в обоих случаях. В первом — испорчу воздух (трупы, как известно, пахнут плохо), придётся машину проветривать. Во втором — запачкаю всё внутри (съеденный завтрак и кровь — замечательная смесь для этого), будут отмывать. Ага. Представляю Романа и Бориса с тряпками, надраивающих машину. А если их ещё мысленно раздеть для этого, ну чтоб интереснее было... И музыку соответствующую поставить... М-м-м...

Вот с такой развесёленькой картинкой в голове, решаю воплотить в реальность хотя бы последнее и жалостливым, плаксивым голосом окликаю блондина:

— Рома-а-ан, выключи эту муть, пожа-а-а-алуйста...

И тут же, меняя интонацию, рявкаю:

— И машину останови!!!

Получается эффект разорвавшейся бомбы.

Не ожидавший подставы, но привыкший реагировать моментально, безопасник жмёт на тормоз. Резкое торможение ощутимо встряхивает всю компанию. Хорошо хоть пристёгнуты!

Через секунду все уже смотрят на меня. Роман с возмущением, но как-то непонимающе — чего это я раскомандовалась и какая такая «муть»? Алина с лёгким ужасом и подозрением — что случилось и что я задумала? А Борис, судя по всему, начинает прикидывать — с какой «радости» меня понесло и как это дело остановить?

А я начинаю смеяться. Вот ведь! И правда, понесло...

Практически вслепую, потому как хохотать с открытыми глазами не получается, нащупываю ручку двери и вываливаюсь наружу. Тут же меня окутывает морозный воздух, но мне всё равно. Вспоминаю реакцию народа на мою выходку и, вздрагивая от приступов гомерического смеха, прижимаюсь к чему-то холодному, металлическому. От которого меня моментально отлепляют, закутывая в куртку и стискивая.

— Вероника, ты чего? — пытается достучаться до меня муж.

— Ничего... Можно... я... погуляю... — выдавливаю сквозь смешки, неопределённо махая рукой в неизвестном направлении.

— С ума сошла? — ласково так интересуется.

— Уг-му, — снова прыскаю я.

Отсмеявшись и утерев выступившие слёзки, понимаю, что мужчина терпеливо ждёт, пока моя весёлость поутихнет. По головке легонько поглаживает и обнимает, чтоб не сбежала снова.

Ох! Ладно. Чего-то я и в правду слишком развеселилась.

— Всё. Я успокоилась, — ставлю в известность супруга. — Можешь отпускать.

— И что это было? — подозрительно ровным голосом интересуется Борис, даже не думая выполнять мою просьбу и ослаблять хватку. Наоборот, поскольку приглаживать мои волосы теперь ему уже не интересно, вторая рука перемещается туда же, где уже лежит первая.

— Истерика, — совершенно в тон ему отвечаю.

— Что значит — истерика? — нахмуривается Борис.

— Классическая форма невроза, которая возникает под действием психотравмирующего фактора и сопровождается сенсорными, двигательными и соматовегетативными проявлениями, — вдруг совершенно неожиданно выдаю я. То есть не я, конечно, а мой мозг.

Зажимаю себе рот. Вот и готовься после этого к экзаменам!