Три дороги

Брет опять сел и стал ждать. Его раздражение пропало сразу, как только за Райтом закрылась дверь. Опять наступила депрессия. В течение нескольких часов он оказался женатым на неизвестной девушке и овдовел неизвестно как. Ему казалось, что время является смыслом жизни, а он потерял это время. Его будущее все еще находилось в прошлом. Он попал в замкнутый круг, бессмысленный, как колесо для белки в клетке, и лишенный времени, как преисподняя.

Глава 7

Внешне Брет был типичным американцем: крупный, с гладкой кожей лица, загорелый, с крепким носом и подбородком, доверчивыми голубыми глазами. За первые несколько минут Клифтер заметил в нем единственный признак внутреннего беспокойства — это когда глаза молодого мужчины забегали в сторону окна. И тут крепкие мышцы его плеч напряглись под униформой защитного цвета, как будто узкий кабинет сдавил его, прижав к низкому стальному стулу невидимым ремнем. Когда он отвел глаза, оглядев зеленую территорию госпиталя, на его лице проявилось сложное сочетание чувств.

Оказалось, глаза его были не чисто голубые, а голубые в серую крапинку. Такая комбинация цвета придала им глубину и изменила их прозрачность. Казалось, у них было несколько поверхностей, как у набора линз, которые фильтровали, отбирали изображения, перед тем как направить их в мозг. Рот тоже изменился. К щедрой мягкости природного оформления добавилась твердая линия агрессивной воли. Конфликты, свойственные природе молодого человека, придавали ему какую-то напряженную, застенчивую красоту. Но Клифтера насторожила ироническая горечь улыбки, бросавшая тень на глаза и искажавшая рот.

Вырезки из газет, которые накануне дала ему Паула, лежали в боковом кармане пиджака. Если разум Тейлора двигался к реальности и выздоровлению, тогда полное знание о событии, которое послужило причиной его болезни, поможет ему окончательно преодолеть недуг. Но если его разум пострадал серьезно, оказался психически извращенным, тогда знание об убийстве может усилить болезнь. Правда — мощное средство, которое либо вылечит, либо погубит, в зависимости от того, как воспримет ее организм пациента. Его задача, как и всегда, заключалась в том, чтобы понять конкретного человека.

Он повернулся к Брету, который молча сидел на стуле, пустым взглядом уставившись в пол.

— Пожалуйста, продолжайте. Мне хотелось бы побольше узнать о вашем детстве.

Брет беспокойно заерзал.

— С самого начала?

— Не обязательно. В отличие от Адлера я не придаю значения самым ранним воспоминаниям. Меня больше интересует то, что вы осознанно считаете важным.

— Вы имеете в виду мое отношение к событиям?

— Приводите мне факты. Ваше к ним отношение станет ясно само собой.

После некоторых колебаний Брет поборол застенчивость и продолжил прерванный рассказ:

— Вы, наверное, поняли, что моя жизнь в семье, когда я был ребенком, была довольно странной. Это относится не к периоду до смерти моей матери. Она умерла, когда мне было четыре года, и я мало что помню о том периоде. К нам приехала старшая сестра отца, чтобы помогать вести хозяйство, и пару лет я был целиком в ее власти. Тетя Алиса, а может быть, и отец установили довольно странные правила для пятилетнего ребенка. Припоминаю, что она отшлепала меня, по крайней мере, один раз за то, что я задавал вопросы о своей матери. Она мне даже не хотела сказать, что случилось с матерью. Тетя Алиса сама умерла, когда мне было всего шесть лет, и я бы не сказал, что пожалел об этом. — Он опять улыбнулся беспокойной улыбкой, плотно сжав губы, как будто эти воспоминания отдавали горечью.

— Это вполне понятно, — заметил Клифтер. — Строгая старая тетя — плохая замена умершей матери. Кто за вами ухаживал после смерти тети?

— Мною занялся сам отец. К тому времени он стал уже профессором и заместителем начальника управления, поэтому мог позволить себе пригласить служанку. Но по какой-то причине он не захотел пустить в дом женщину. Он пошел на большие неудобства и, возможно, часто пренебрегал своей собственной работой просто для того, чтобы не жить в одном доме с женщиной. Временами он нанимал своих студентов для помощи на кухне и в уборке помещения. Но основную работу по дому выполняли мы сами. Я уже умел неплохо готовить, когда мне было восемь лет. Но зато не смог научиться играть в бейсбол, пока не пошел в подготовительную школу. Между прочим, он позволил мне проучиться в подготовительной школе только один семестр. Возможно, этим объясняется моя неспособность легко входить в коллектив, чувство, что у меня нет определенного места в обществе.

— Возможно, этим.