Три этажа сверху

Подъём вызвал у них спазм в животе и ощущение, что подошвы влипли в пол. Платформа от усилий шести пар рук неслась вверх, школа уходила вниз, становясь маленькой, даль открывалась до горизонта, тоже разъезжавшегося вширь, - и всё это быстро, быстро, быстро. Перила по периметру площадки представляли собой поручень на четырёх вертикальных опорах, расположенных по углам. Соскользнуть вниз под такое совершенно открытое заграждение не составляло труда, но поверхность площадки не была скользкой. Она была чистой, чуть тёплой, как и поручень, это чувствовалось на морозе, и подошвы парней уверенно сцеплялись с покрытием подъёмной платформы.

Глава двадцатая. Вне времени

Они влетели в прямоугольную шахту, платформа замедлила ход и вынесла их на площадку, которую они ожидали увидеть - окруженную лесом белых колонн. Мелкие молнии сновали вокруг шахты лифта, но Дима отчаянно шагнул под молнии, и разряды самоликвидировались.

Иванку отнесли в помещение, которое показалось им медицинским: там было бело и матово, стерильно под светоносным потолком, заливавшим бокс ровным светом, а посередине стоял необъятный стол, отдалённо напоминающий ложе с низко нависавшими над ним колпаками. Как только они уложили Иоанну, и Дима собрался снять с неё жалкие тряпки, в которые он закутал девушку в школе поверх одежды, в бело-матовой комнате взвыл звуковой сигнал и голос стал повторять на чужом языке, слышанном от Фа Земина: 'Всем покинуть помещение!' Парни ничего не поняли, но догадались, что их просят выйти. Они вышли сквозь диафрагму входа в странный и непривычный червеобразный коридор. Сивицкий намеревался остаться в боксе, но сигнал не прекращался до тех пор, пока не вышел и он. Тогда Сивицкий нырнул сквозь стягивавшуюся диафрагму обратно, и под зумм возобновившегося сигнала прыгнул на просторный стол, улёгся лицом вверх рядом с Иоанной и замер.

Сигнал прекратился.

Диафрагма входа стянула лепестки, комната наполнилась туманом, глушившим все звуки, матовая стена стала совершенно непроницаемой. Парни недолгое время оставались за стеной с внешней стороны, но потом разошлись по хронокапсуле, пытаясь понять её секреты.

Через два часа из медбокса к ним вышел смущённый Дима.

Он был до блеска вымыт и весь перетянут красной сетью. Кроме сетки, плотно облегавшей его тело, на нём не было ничего. Такую штуковину Таня и Паша сняли со старика, а ребята с трудом, но располовинили её, сделав превосходные сачки для ловли рыбы. Но то, что на нём сейчас собственная жизнесеть, не радовало Диму: Иоанна осталась на медицинском столе и так и не пришла в сознание.

Дима помнил начало медицинских манипуляций. Красная сеть опустилась из колпака, накрыла Иоанну и его, и словно расплавила одежду, бывшую на нём и на девушке. Тряпки отвалились клочьями, их убрала ползающая штуковина, тихо втянув в себя и просачивась даже под спины лежащих. При этом покрытие ложа прогибалось, пропуская аппарат-утилизатор.

Сивицкий держал голову приподнятой, чтобы контролировать ситуацию, и ужаснулся, когда увидел освобождённую от одежды правую ногу Иванки: её ступня распухла, над средним пальцем гноилась ранка, плюсна представляла сплошной синяк, и чернота поползла выше щиколотки.

А сеть вжималась в тело всё ощутимее и набухала. Тонкие алые нити увеличились в диаметре, став чем-то, что больше напоминало пульсирующие артерии, прокачивающие жидкость, - Дима надеялся, что не его собственную кровь. Сеть чувствительно врезалась в плоть. Сивицкий испугался, что его и девушку перережет эта сеть, как перерезала одежду, но быстро понял, что сеть впивается в разные места поочерёдно и, когда дискомфорт проходит, всё возвращается в норму. Дима не заметил, как отключился. Проснулся он с ощущением давно забытой абсолютной чистоты и свежести. Он слез с высокого стола. Сеть на нём и Иванке образовала рисунок и была изящно красива, как замысловатая татуировка. У Иоанны сеть переходила в сплошное густое полотно на ступне и голени правой больной ноги. Следующая заплата покрывала бедренный сустав. В отличие от Сивицкого, у Иванки был ещё и капюшон с густым переплетением красных волокон на правом ухе и шейных лимфоузлах. На правом лёгком спереди и сзади сеть тоже была плотной. Девичье место закрывалось подобием трусиков танго, как у Димы его пацанские приметы.

Дима оторвал взгляд от небольших кружков, прячущих соски Иванки, и внимательно осмотрел собственную сеть. В целом, она была равномернее и "дырявее", чем на Иванке, волокна утолщались лишь над свежим пустяковым порезом повыше запястья, в области селезёнки и над левым коленным суставом, который временами действительно хрустел и беспокоил его. Но сзади серьёзная заплатка закрывала поясницу. Отощавшие, но тугие ягодицы сквозили из-под узоров паутины.

"Офигеть, мужик в гламурных кружевцах..."