Три этажа сверху

Выловили её волейбольной сетью. Лёха и Вован проплыли в холодной воде метров пятнадцать, натянули сеть между берегом и торчавшей из воды корягой и несколько раз плавали выбирать попавшуюся в сеть рыбу, загоняя в реку других парней: им нужны были помощники. Я тащила домой на плече прут с нанизанными через глазницы осетрами и щуками, хвосты которых тянулись чуть ли не до земли. Тянула, обливаясь потом, на пару с Еликом: ему здорово досталось на той рыбалке. Краснокутский догнал его, убегавшего от воды, и закинул в реку, не слушая воплей Елика, голосящего, что не умеет плавать. Оказалось, умел. Елик барахтался вдоль сети, стуча зубами, ярко синея большими глазами, и выбрасывал рыбу на берег. Домой он шёл ошалевший, в мокрой одежде, лишь чуть подсушенной над костром, и молчал. Впервые в жизни речистый Елик молчал. Взгляд его выдавал обречённость и нездоровую решимость. Но я чувствовала, что внутри него произошёл перелом: наш нежный гимназист прошёл посвящение в мужчины.

Через пару сотен метров, изнемогая под тяжестью рыбы и поняв, что никто меня не пожалеет, если сама себя не пожалею, я упала на колени и призналась, что больше идти не могу. Это было правдой, ребята и сами нагрузились под завязку. Прикинув, что рыбу не донести за раз, они отправили меня в школу, и я тянулась домой по неприветливому болоту, думая о наваристой ухе для бледной немочи Ангелины, и отправила на помощь рыбакам отдохнувших людей. Богатый улов доставили в школу, но это был праздник, как в дедушкиной песне поётся, "со слезами на глазах". Мы, вымотавшиеся, мокрые, замёрзшие, с обветревшими лицами и красными руками в цыпках, ещё раз убедились, что, возможно, не умрём от голода, но и покоя в холодном этом краю нам не видать.

***

Мы сидели и обсуждали, как переправимся на другой берег. Я только открыла рот, чтобы предложить соорудить плот, взяв за основу для него деревянные скамейки из спортзала, но Влад Карнадут сказал, что не нужно всё это: лодка у него есть.

- Так это ты её стащил?! - зло буркнул Краснокутский, не стеснявшийся в выражениях.

Влад Карнадут огрызнулся:

- В курсе, что это лодка моего отца?

Вован задел-таки нашего Боксёра за живое.

Краснокутский плевать хотел, чья это лодка. И на сыновние чувства тоже. Однажды наложив на лодку лапу, он мысленно считал её своей. Краснокутский взревел:

- Да мне пофиг! Я за неё навешал сначала Греке, потом Толяну, - мы ругались полдня!

Они, и правда, устроили жёсткие разборки на второй день после временной петли, и никто не знал причину разлада в группе Вована. Оказывается, вот из-за чего тогда у них мокрое горело: они украли в комнате физруков надувную лодку. Лодка была импортная, клёвая, компактно упакованная. Эти гопники договорились толкнуть её "налево" и уже решили, кому сбудут лодку. Но случилось то, что случилось. Пока накачивались спиртным, а потом страдали с похмелья, лодка пропала, и Вован был уверен, что перепрятал её кто-то из своих. Три этажа отрезало от мира, о лодке пришлось забыть, и Краснокутский забыл. Вспомнил только, когда Боксёр, Владик Карнадут, признался, что лодка - у него, и это - его лодка.

Теперь, получалось, плыть за реку - право Карнадута.

Вован цыкнул слюной и расстался с мечтой о лодке.

На совете решили, что на поиски "Солнечного" отправится Боксёр, Жека и Сивицкий Димка - предводитель девятиклассников.

Влад не берёт с собой в дальние вылазки Адамчика и Жеку одновременно; кто-то из этой неразлучной троицы неизменно остаётся при мне. Я догадываюсь, что так решил и постановил Влад. А я... Мне как воздух необходим надёжный человек рядом; в деревне по-прежнему неспокойно. К тому же, я избавлена от необходимости отчитываться Карнадуту и Денису Понятовскому о происшествиях, за меня это делает или Адамчик, или Жека. Их лаконизму позавидовали бы и спартанцы, но сами они понимают друг друга с полуслова.

Значит, при мне в этот раз будет Адамчик.

Но... Я хотела своими глазами увидеть "Солнечный"! Почему-то мне позарез нужно увидеть лагерь! (Или не увидеть, если я всё выдумала).

Видимо, я хмурилась больше обычного, потому что Карнадут взвесил всё и предложил мне тоже идти на поиски лагеря. Вован Краснокутский загоготал и потёр ладони от радости:

- Опа! Фараониху уводят! Мы без фараонихи будем! Как это мы без неё? Ого-го! Не оставляй нас, Циркулиха, Алина Анатольевна, мы жеж пропадём без тебя!

Ему подхихикивал Елик, ехидна ещё та, хоть старается выглядеть простым малым: мол, настроение у него такое хорошее.

Денис Понятовский, Настасьина тайная любовь, и моя симпатия и тревога (у парня серьёзный диагноз, и только я знаю это) сказал:

- Хватит!

Миролюбиво, но категорично.

- Четверо в лодке? Не опасно? - уточнил Денис у Карнадута.

- Она лёгкая,- ответил ему Влад, кивнув в мою сторону. Парни как по команде перевели глаза на меня, оценивая и взвешивая. - Лодка выдержит, - добавил Влад, снова лаконично.