Три еврея

Исходя из того, чем я реально располагал, наиболее эффективным было бы проведение этого опыта в плавильном цехе, в данном случае в цехе № 4, который частью печей плавил ФС-75. Там жидкий сплав был в ковшах, а из ковша его можно слить мощной струей, поэтому если дать пирит на дно второго пустого ковша, а потом резко накрыть его жидким ферросилицием из полного, то при таком сливе ферросилиций придавит пирит ко дну и быстро образует над ним жидкий слой, который и будет обрабатываться снизу парами четырехсернистого кремния. Иду докладывать результаты опытов в экспериментальном цехе Друинскому, поскольку он распорядился держать его в курсе дела, объясняю проблему и прошу разрешения провести опыт в цехе № 4. Но это дело никому еще не известно, а посему может оказаться опасным — может произойти взрыв, выброс жидкого металла, могут пострадать люди и оборудование.

Михаил Иосифович подумал и распорядился подготовить еще один опыт в экспериментальном, чтобы он сам мог посмотреть на результаты контакта пирита с жидким ферросилицием. Я подготовил, он приехал, сделали выпуск ФС-75 из печи 1200 KB А на пирит, я заталкивал его в жидкий металл рейкой, сыпал на поверхность дополнительно и перемешивал. Вони от двуокиси серы, конечно, было много, но ничего особенного не было — никаких вспышек, микрохлопков, каких-либо особо опасных эффектов. Друинский ограничил в опыте вес жидкого ФС-75 одной тонной и вес пирита 40 килограммами и дал распоряжение начальнику цеха № 4 провести этот опыт на печи № 42. Начальник цеха, естественно, дал команду старшему мастеру первого блока, а этим старшим мастером и был Масленников.

Я притащил пирит на балкон 42-й печи, пошел искать Сашку. Тот сидел в комнате начальников смены и травил мастерам байки. Я объяснил ему, зачем пришел, и Масленников скривил физиономию, как будто я оторвал его от важных государственных дел, но все же вышел со мной и дал задание бригадиру печи. Я объяснил тому, что надо, бригадир подозвал кран, я и крановщику растолковал, что хочу. Выбрали самый заросший шлаком ковш, чтобы уменьшить риск его проедания, крановщик поднес его под балкон печи, я вбросил в ковш два мешка с пиритом, после чего этот ковш поставили на площадку, вблизи которой ничего особо ценного не было. Выкатили ковш с плавкой, крановщик его снял с телеги, горновой надел на серьгу ковша крюк малого подъема, и все отошли подальше. До этого момента Масленников стоял рядом со мной.

Как и договорились, крановщик сразу плюхнул в ковш большую порцию металла, и тут из ковша вылетело пламя метра на три и даже не белое, а голубое, то есть, на глаз, с температурой градусов тысяч до трех. Пламя заканчивалось густым белым дымом, и этот дым, так уж получилось, понесло в кабину крановщика. Бригадир завопил, что надо кончать эту херню, а то ковш сожжем, крановщик матерится, хотя ему надо было бы закрыть рот и не дышать, я кричу: «Лей дальше!» — и оглядываюсь, чтобы Масленников поддержал меня своей командой, а его нет — как сквозь землю провалился! То ли у него очко сыграло, что произойдет выброс и мы пострадаем от жидкого металла, поскольку мы стояли так, чтобы видеть, что происходит в ковше, то ли он смылся, чтобы не отвечать за возможные последствия, хотя Друинский своим распоряжением взял эту ответственность на себя, но в любом случае я остался один и пришлось орать самым авторитетным голосом, чтобы мужики не прекращали эксперимент, пока не сольют тонну.

Слили, крановщик отъехал, пламя через несколько секунд спало, и тут появляется Сашка с матом, что я с Друинским затеял эксперименты, от которых пострадать можно. Я не стал с ним разговаривать, а спустился вниз и отобрал пробы металла и шлака. Между прочим, алюминий упал очень ощутимо, если мне память не изменяет, то с 1,6 % до 0,9 % при том, что падения содержания кремния вообще не было. Эксперимент в этом плане был очень удачным, но повторять его, само собой, было нельзя.

Чтобы дальше вести даже исследования, надо было строить герметичную камеру для обработки ФС-75 серой, нужно было подводить к этой камере мощный отсос газов с нейтрализацией двуокиси серы. А это очень дорого и имело смысл только в случае, если бы завод получил заказ на ферросилиций с низким содержанием алюминия хотя бы в 40–50 тысяч тонн. Поэтому идею с рафинированием ферросилиция серой пришлось отложить до такого случая, а он так и не наступил.

Но подытожу размышления об инженерах. Вот два главных Инженера ЕЗФ — М.И. Друинский и П.В. Масленников, два металлурга-технолога, и вот интересный инженерный технологический вопрос — можно ли отрафинировать ферросилиций серой? Первый, чтобы увидеть ответ на этот вопрос, целый день ходил по заводу пешком, хотя ему полагалась личная «Волга», а второму приказали это увидеть, а он смылся, убоявшись всего лишь должностной ответственности.