Три года революции и гражданской войны на Кубани

В текст самой конституции было внесено мало изменений по сравнению с тем, как было принято в совете правительства. Были закреплены положения типа «Третьей французской республики» в отношении главы Края, войскового атамана, он получил ограниченное право «вето», права представителя Края, но не на управление им. При этом и среди членов рады не обнаружилось широкого стремления к наделению атамана более широкими полномочиями. Правительство, ответственность которого устанавливалась перед Законодательной радой, получало широкое право законодательной инициативы, между прочим, в порядке особой статьи (57), когда отсутствует рада и т. д. Вотум недоверия рады правительству или контролеру обязывал их подавать в отставку.

За атаманом сохранялось право роспуска Законодательной рады в случае ее конфликта с исполнительной властью. Но было внесено ограничение в зависимости от прохождения в раде краевого бюджета.

Существование двух рад было принято и было принято также примечание, что впредь до выработки положения о выборах в Законодательную раду таковая избирается из среды самой Краевой рады. Другими словами, все оговоренные права исполнительной власти в случае ее конфликта с Законодательной радой переносились на Краевую раду.

Попробуй атаман распустить при таких условиях Законодательную раду, он будет иметь дело тогда с самой Краевой радой, где встретится к тому же с теми, конфликт с которыми привет к роспуску рады. Краевой радой атаман сам избирается и поэтому вполне от нее зависит, хотя в конституции не устанавливалась его специальная ответственность перед радой. По смыслу закона он, атаман, избирается на определенный срок и за свою деятельность, в случае ее незаконности, отвечает только по суду, особым образом организованному.

Неясность взаимоотношений властей, отсутствие ответственности Законодательной рады перед краевыми избирателями послужило впоследствии источником тяжелых осложнений…

В конституционной комиссии сторонники единения добились, чтобы рамка, в которую должна быть вставлена эта конституция, сохранила бы все признаки краевой готовности вступить в общегосударственную систему объединения.

Эта мысль была последовательно проведена начиная с самого наименования «конституции»: «Временное положение об управлении». Затем строго выдержана скромность звания самого государственного образования: ни республика или то, или другое подчеркнутое понятие государственности («Всевеликое», например, «Войско Донское» и пр.), а Край, т. е. часть целого. Мало того, все эти мысли о скромности, временности и вынужденности самостоятельности были подчеркнуты в особой декларации, предпосланной конституции:

«Мысля себя неразрывно связанным с Россией, – единой и свободной, – население Кубани твердо стоит на прежней своей позиции: Россия должна быть федеративной республикой свободных народов и земель, а Кубань – отдельной составной се частью».

«Ныне же Кубанский край, стоя на пути государственного строительства, сохраняет за собой всю полноту государственной власти в пределах Края и управляется органами, поставленными его населением».

Всем нам, всегда стоящим на основе единства Государства Российского, эта декларация представлялась необходимой, – во-первых, в силу внутреннего сознания населением этого единства, и, во-вторых, в силу борьбы со всеми толками о кубанской самостийности.

Еще раз подчеркивалась в порядке полноты ответственности и краевой авторитетности, что существующие частные мнения и увлечения самостийностью не могут быть приписываемы целому.

В то же время была внутренняя потребность засвидетельствовать, что кубанский представительный орган мыслит Россию свободной в целом и в частности, вопреки тому, как подавляли государственную свободу большевики из Москвы и как вынашивались рецепты подавления ее отсюда, из недр противобольшевистских сил.

Следует отметить, что это настроение свободы и народоправства как основ государственного строительства, было тогда общепринятымо в среде членов рады.

Вздумал как-то генерал Карцев, получивший мандат от станицы Варениковской, сделать заявление в раде, что кубанские казаки мыслят Россию монархией, – и что же? Станичный сбор этой станицы предложил – по телеграфу, – своему депутату или сложить полномочия, или отказаться от своих слов, произнесенных в раде.

Генерал, крупный помещик из тех, кого награждала царская власть за счет казачьего войскового фонда землей, предпочел отказаться от полномочий в раде.

К конституции было приложение: текст присяги войскового атамана и членов рад при вступлении тех и других в свою должность.

Первоначальный проект этого текста составлялся заведующим отделом законодательных предположений Колычевым, и в нем были слова: «…нося в сердце своем любовь к матери России».

В совете правительства этот текст подвергся изменениям.

Быч настоял по формальному мотиву на том, что нельзя обязывать носить в сердце любовь и надо исключить из текста присяги вышеприведенные слова, включив обязательство служить «к пользе государственной и к процветанию Кубанского края».