Три года счастья (СИ)

Она шепчет тихо, на ухо, а он знает, что говорит она специально, на старый, средневековый манер, когда рыцари и вправду были готовы совершать подвиги, защищать, оберегать, воевать ради руки и сердце прекрасной и благородной дамы.

Сейчас другое время, а время подвигов ради любви осталось в прошлом. В далеком прошлом.

Он просто знает, что она нужна ему и принимает его темную сторону, потому что сжимает

его окровавленную ладонь, согревает.

Сейчас Элайджа замер на пороге кухни и наблюдает за тем, как та пытается смешать ингредиенты для омлета : сыр, перец, томаты, мясо.

— Моя Катерина…

Оголенные ноги, за которыми наблюдает Элайджа, как только облокотился о дверной проем двери.

Как она умеет сочетать в себе не сочетаемое? Роль шлюхи ночью и любимой женщины с наступлением рассвета. Ночью он проснулся и наблюдал за ней, хотя Кетрин считала, что ночью есть дела поважнее. Ему нравилось наблюдать за тем, как она спит, а ей уже давно не сняться сны. Даже, если ночью она была шлюхой, то на утро останется любимой женщиной, если важна мужчине, если тот любит ее. В его глазах она любимая женщина, даже если одета в красно-черное, ее ноги оголены, а струящейся шелк подчеркивает все ее достоинства. Он смотрит только на нее. Катерина никогда не позволял так одеваться. Его Катерина нравилась ему обычной, такой, какой он видел ее всегда, домашней и уютной, верящей в любовь и добро. Но Кетрин Пирс даже в вызывающе красно-черном, смотрится домашней на кухне, стоящее рядом с плитой и пытающееся приготовить завтрак. Как она сочетает в себя шлюху и любящую женщину? Свою Катерину он любил, а вот Кетрин шлюха, которая позволяет себе в постели все, что он пожелает.

Она черная кошка, которая свободна и готова на все, чтобы этой свободы ее никто не лишил. Она черная кошка, которую даже и не стоит пытаться приручить, ведь она придет сама, если будет нужно и будет виться у твоих ног, как только ей это будет выгодно.

Она нужна ему и все.

Спасать ее будет только он.

Только он и ни один другой.

Он ведь видит, как она смотрит на ее, видит пламя.

Она видит, как тот смотрит на нее, и этот взгляд убивает ее. Убивает, словно одним взглядом Элайджа говорит : « Моя.»

Сейчас она и вправду только его.

Их не нужно спасать от этой любви.

— Все в порядке, дорогой? - оборачивается к нему. — Я пыталась приготовить омлет с овощами и сыром? Кофе? Как себя чувствуешь?

— Я смотрел на тебя, - признается тот.

— Ты так смотришь, что, мне, конечно, нравится твой взгляд, но я не нахожу себе места. Что-то не так? – говорит подходя к нему ближе.

— Мужчины так смотрят на особенную женщину в своей жизни, - его руки обвивают ее талию и она подчиняется, подается вперед.

— На Татию ты тоже так смотрел? - усмехается та.

— Возможно, ведь Никлаус на нее смотрел тоже по-особенному, взглядом, который заслуживает любимая женщина, - на выдохе говорит тот. — Желаешь поговорить о ней? Чем она была лучше или хуже тебя? У нее ведь был ребенок, как и у тебя. Она выбрала меня, отдала мне свое сердце, а моя мать принесла ее в жертву.

— Я могла бы мучить тебя разговорами о ней, но мне наплевать. Я догадаюсь и сама, - смотрит в глаза. — Ее желали мужчины, женщины завидовали ее счастью и красоте. Она играла, пока любовь не сжала ее сердце в тиски и не убила. Мне кажется, что ее любовь ее убила.

— Да, - кратко говорит тот. — Думаю, что завтраком лучше заняться мне, Катерина.

— Уважаю мужчин, которые умеют готовить, - улыбается, прикасается губами к его губам, дарит поцелуй, прежде, чем Элайджа отпускает ее, закатывает рукава своей рубашки и занимает место у плиты, а та садиться за стол.

— Элайджа Майклсон ты толкаешь меня на безумства и сводишь с ума, потому что я бы имела тебя прямо на этом столе, - произносит накручивая локон волос на тонкий пальчик, прикусывает губу.

— Я бы впервые в жизни просил пощады, - на губах проскальзывает ухмылка. — Этот стол не выдержал бы.

—Желаешь проверить? Только мне будет жаль вазу для печенья, которая между прочим девятнадцатого столетия, как я заметила. Есть еще много идеальных мест для этого, - продолжает она. — Но сейчас кроме тебя я желаю завтрак и кофе.

— Ты наблюдательна, Катерина. Сейчас завтрак, - поддерживает Элайджа оборачивая голову на кофе машину, которая, как и терпкий запах опутывающей комнату, оповещает о том, что кофе готов и Пирс спешит встать с места и поставить чашки с напитком на стол.

Всё идеально.

Кетрин без макияжа выглядит более естественной и обольстительно улыбается ему и тихо ненавидит себя за это. Ненавидит себя за то, что сдалась любви. Она всё отдаст, чтобы быть такой же счастливой, какой кажется сейчас, когда Элайджа ставит перед ней тарелку с омлетом и целует в висок.