Три года счастья (СИ)

Они целуются так, что кровь идет из губ, соленая кровь смешиваясь со страстью, пьянит. Элайджа целует ее шею, спускается ниже. И ей бы сейчас вырваться, уйти. Но она не может. Даже не так. Не хочет. Пирс и не отрицает, что не желает отпускать его, словно витает в облаках и лучше бы ее и вправду убили без предупреждения. Она сперва просто рассматривала его татуировку, ниже правого плеча, на ней изображены ключи на темном фоне, желала спросить, что она означает, что его вдохновило на эту татуировку, но гораздо проще проводить ногтями по спине, царапать кожу.

Недолговременная близость тел привнесла некую долю тепла и в душу. Ее разгоряченное тело — пожар, в котором он сгорает. Борьба с невзгодами в одиночку невыносима и требует отчаянных жестких мер. Проливать кровь, слышать крики, чувствовать страх и тем самым залечивать собственные душевные надрывы. Кетрин так поступала. Элайджа поступал точно так же, только в добавок совершал убийства во имя семьи.

Катерина сама того не зная, появилась в его жизни вовремя. Избавила первородного от роковой ошибки и оказала поддержку, в которой так нуждался монстр в костюме именно сейчас. Даже самые бездушные монстры жаждут любви, понимания и заботы, ведь чудовищами не рождаются, а становятся, в основном, за неимением таких простых вещей, которые не купишь за деньги. Любовь невозможно купить, только заслужить и найти и верить, в этом жестоком мире — любовь величайшее счастье.

— Что это? Ты кого-то ждешь? — спрашивает Майклсон, когда раздаётся звонок в дверь.

— Это наш завтрак,дорогой, я проголодалась и ты тоже, — она резко встала с постели, протягивая ему руку и приглашая идти за ней. Сильнее прижав простынь к груди, и Элайджа неохотно соглашается, но тот в отличие от нее не покинет комнату, пока не оденется.

Кетрин даже не подумала прикрыться, пропускает девушку под внушением в кухню.

Шатенка должна взять нож и порезать свое запястье, наполнить два бокала своей кровью, только потому что Кетрин сказала сделать именно так, и она не может сопротивляться, потому что острое лезвие ранит ее нежную кожу, вену.

Элайджа застыл на пороге кухне, когда Пирс, пусть и нехотя поит девушку своей кровью и говорит, чтобы та ушла.

Элайджа выдыхает с облегчением, когда та, кто мог стать жертвой покидает квартиру. Кетрин играет, охотится, как только наступает ночь, но сейчас за окном рассвет и жертв удалось избежать.

Элайджа прикрывает глаза.

Кетрин берет со стола два бокала предназначенные для распития шампанского, но сейчас они наполнены не игристым напитком, а кровью.

Но каждый раз закрывая глаза и проваливаясь в сон, Элайджа Майклсон видит другую вариацию их жизней, слишком красивую для реальности. В ней между им и Кетрин нет барьеров, границ, никакой лжи и беготни по миру, а лишь искреннее чувства, выражающиеся в прикосновениях, смехе, улыбках, поцелуях, словах и любви по ночам. И слишком глубоких словах и нежных поцелуях, выбивающих воздух из лёгких и заставляющих кровь перестать циркулировать. Они вместе и Кетрин выслушает его, поддержит, а главное, что даже такие монстры, как они достойны любви. Элайджа верит в это, потому что Кетрин примет его тьму, осталась с ним зная, что тот может вырвать ее сердце, лишить свободы и жизни, но так же он ее самая прочная и надежная защита. Она не рисует в своей голове образ рыцаря, сказочного принца, потому что не желает обмануться. Скорее Элайджа Майклсон черный принц руки которого погрязли в крови.

Кетрин предпочитает бессонницу сну, ведь в сноведениях она счастлива и любима, но этого никогда не будет в реальной жизни. В реальной жизни она недостойна быть любимой, останется вампирской шлюхой, которая пойдет на все, чтобы выжить, только Элайджа доказывает ей обратное и она верит в то, что это их шанс зарыть прошлое в могилу, начать все заново, а если не выйдет, то в могиле достаточно место и для двоих. Кетрин даже не может представить себе то, что каждую ночь Элайджа видит во сне картины, сменяющие одна другую, обманчивые иллюзии их счастливой жизни. Майклсон думает, что это сон, но это его подсознание, которое скрывает ее за черной дверью, а грехи за красной.

Кетрин снова будет врать, что ничего не чувствуют, а Элайджа уверенно может касаться ее лица, потому что знает, что она лжет, знает, что она чувствует. Кетрин бы не осмелится в жизнь позволить любви встать на ее пути, но это случилось. Даже они способны любить.

Ведь во сне брюнет может сказать любимой женщине, дикой и необузданной Кетрин то, что давно должен, а реальность затыкает рот. Он должен сказать, что у ее губ вкус крови, кофе и горького шоколада. Должен сказать, что выбирает ее, а не семью. В реальности он выберет не ее и Пирс знает это, но упорно продолжает лгать самой себе.

— За нас, тьму и вечность, — предлагает та протягивая ему бокал.

— За то, чтобы пришло наше время, Катерина, — подносит бокал к губам, после того, их бокалы соударяются.

— Наше время придет, Элайджа, — обещает Пирс, а эта женщина из тех, что всегда добиваются своей цели.