Три года счастья (СИ)

Когда пришлось бороться за жизнь она бежала, не сломалась, только пара раненая щека, пронзила острым ножем живот, ведь лучше умереть истекать кровью, чем вернуться к Клаусу, подписала нескольким людям смертный приговор, засунула свою голову в петлю, умерла, обратилась в вампира, но это ведь ерунда. Потому что Кетрин очень сильная и борется до конца.

Когда Элайджа, самый близкий в ее новой жизни человек, возлюбленный, почти семья, сомневается в ней, когда бьет словами недоверия острей и жестче любого кулака, любых когтей, она гордо смотрит в след и бьет в ответ. Стискивает зубы до скрипа, но остается сильной, хоть на зло.

Не на долго.

До тока, как не отдает это мужчине все.

Отдает лекарство и свобрду, потому что любит всем сердцем. Любит, пусть и черной любовью.

Когда Ребекка пытает ее в кафе, она еще находит в себе силы и произносит: « Ты тупая или натуральная блондинка?» и не смиряется, потому что она такая сильная.

Когда Элайджа игнорирует ее звонки стерва продолжает идти вперед, идет до конца, говорит Софи действовать, знает, что Элайджа выберит брата, а не ее, но покупает два билета во францию. Все еще пытается сдержать обещание вечности на двоих. У нее отношения с Элайджей на уровне перестрелки и Кетрин Пирс сдается. Она умеет только воевать. Но прямо сейчас, в эту самую минуту, она безгранично устала быть сильной. Ей так нужно сильное плечо и быть просто Катериной, слабой, желанной, живой, без вопросов и упреков. Быть его Катериной и только его.

Когда он смотрит на нее, молча спрашивая позволения, она не против. Потому что у Элайджи, такая же трещина размером с Марианскую впадину прямо в центре груди. Потому что именно сейчас, в эту самую минуту, они оба чувствуют: им это нужно. Они наконец-то просто два человека без груза ответственности, гор на плечах и камней в сердце.

И когда горячие губы целуют ее, а сильные руки сжимают бедра разбитой Кетрин Пирс, и когда она сама впивается пальцами в сильные плечи, их раны затягиваются.

Они делают друг друга снова сильными, они еще повоюют.

Она будет сражаться за него их счастье, даже если ее не примут в его семью, даже, если останется одинокой в итоге.

У нее нет никого кроме Элайджи Майклсона.

Сейчас его нет рядом, она вновь натягивает маску сильной стервы и не плачет.

Она станет слабой, только когда губы Элайджи коснуться ее.

— Я расскажу тебе все, но ты похожа на ту, что подслушивает и подгоядывает.

— Он передумает. Ты же знаешь Элайджу. Он не остановится, пока не убедит Клауса поступить правильно.

— Я знаю, что ты считаешь себя экспертом в братских отношениях, но ты не знаешь моих братьев даже на половину.

— Ты ошибаешься. Клаус не сможет это так оставить.

— Мы с ним одинаковые. Мы манипулируем, жаждем силы, контролируем, наказываем, но наши действия движимы одним единственным чувством глубоко внутри.

— И чем же?

— Мы одиноки. И мы ненавидим это. Скажи Элайджи, чтобы позвонил мне когда вернется. Я буду ждать его.

Ждать.

Странно, но Пирс ведь говопит правду, смотрит в глаза первородной, словно ищет понимание или чего-то еще и находит, потому что она понимает о чем говорит Пирс, ведь одиночество — пустота, прямой путь в пропасть и Ребекка видела усталось и пустоту в глазах сучки Пирс. Может Пирс права и одиночество убило ее. Уничтожило.

Стучать каблуками за несколько тысеч евро и направляться к выходу из особняка с поднятой головой.

Только вот Ребекка Майклсон смотрит ей вслед и не отпустит. Она что-то увидела в его глазах. Одиночество.

Ребекка Майклсон тоже стерва, только стажа у нее больше, чем у Кетрин Пирс. Маска стервы врослась в ее лицо. Ребекка не собирается отпускать ее, пока не уведет и не узнает, какие у нее планы на Элайджу. Она обязана зашитить брата, если эта шлюха обманывает его или успокоется узнав, что даже у такой, как Кетрин Пирс остались чувства. Элайджа ведь признал свои чувства, а способна ли Кетрин Пирс чувствовать?

— Я с тобой еще не закончила, сучка.

Кетрин успевает только остановиться, убрать руку с железной входной ручки. Ребекка не станет спрашивать и просто ломает Кетрин хребет и тело брюнетки лежит у ее ног. Ребекка Майклсон заткнет любого, если это будет нужно. Ей не нужно спрашивать разиешения и она поступает так, как нужно. Жизнь научила Ребекку Майклсон быть первой. Ей остается только нагнуться, коснуться руками головы Кетрин, чтобы увидеть мягкий белый свет или тьму, что скрывает в голове Кетрин. Увидеть ее настоящую. Увидеть, что-то запретное, но разрешенное для нее. Увидеть правду и после этой правды у нее меняется лицо, руки дрожат. Страшно подумать и принять, но она видела: одиночество, ранимость и любовь.

Ребекка может и глупая, но ей не страшно и она поступила, как считала нужным.

— Теперь еще тащить стерву на второй этаж… Круто… Я могу испортить маникюр…

Майклсон вздыхает, но она гордая, берет Пирс за руку и просто тащет за собой, поднимается вверх, в комнату своего старшего брата.

Теперь все ясно.

Ребекка просто показала свой характер.

Ей нужно выпить, чтобы понять увиденое.