Три года ты мне снилась

— Ну, вот и мы. Привет тебе, дорогая Ирина Соловьева!

На нее смотрела очаровательная женщина с короткой стрижкой, чуть вздернутым носом и улыбкой, таящейся в уголках губ. За эту улыбку ее, семнадцатилетнюю, когда-то полюбил муж. Да за зеленые глаза. Так он признавался потом. Молодой, чуть старше нее...

Как странно... Они так любили друг друга, и вот его давно уже нет, а она жива и даже надеется на что-то. Нет, нет, ничего уже больше не будет. Не правда ли, Ирина Соловьева?

Утреннее настроение рассеялось, в глазах появилась печаль.

— Меня не любят уже восемь лет! — Она смотрела на свое отражение, едва сдерживая слезы. — Восемь лет... Как я жива? Конечно, у меня есть дочь как оправдание моего существования. Но Киска скоро вырастет и пойдет своей дорогой. Она уже сейчас тянется к любви, к собственной молодой жизни. Разве я вправе грузить ее своей несостоявшейся судьбой?

Она подперла кулачком щеку.

— У меня нет ни любви, ни любимой работы. Я играю пенсионерку с мышиным хвостиком на затылке. Неужели это предел и ничего больше не будет? — Ирина выпрямилась и строго посмотрела в свои глаза. — Стоп! Ни слова больше. Иначе придется собирать себя по кусочкам. Так уже бывало. Все хорошо. У тебя все прекрасно, Ирина Соловьева!

Набор косметики, кисточки, карандаши, тени, кремы и духи. Чтобы выглядеть ослепительно, как сказал ей один режиссер. Сказал просто так, а у нее-то уж прыгнуло сердечко. Как у девчонки.

Ах, как там много девчонок!

— Ну и что? — Она подкрасила брови и взялась за тени для век. — Если в каждой девчонке на киностудии видеть соперницу — лучше не жить. У меня, Ирины Соловьевой, своя судьба, а значит, надо идти навстречу судьбе и ничего не бояться.

Через полчаса, легкая, прекрасная, с отлетающей сумочкой, она сбежала с крыльца и помчалась на студию. В переполненном автобусе ее прижало к груди молодого человека. Из-под полуопущенных ресниц увидела она атлетическое плечо, крепкую мужскую руку, и в ее душе заиграла волнующая музыка. Уловив это, парень бросил на нее оценивающий взгляд, самодовольно хмыкнул и двинулся к выходу.

«Вот тебе и вся любовь», — усмехнулась Ирина.

Яркие афиши с полуобнаженными красавицами украшали гримерную. Они смотрели призывными взглядами на таких же эффектных мужчин. Мощные лампы струили ослепительный свет, и жара была бы нестерпимой, если бы кондиционер исправно не гнал прохладный воздух.

Ирина села перед безжалостными зеркалами гримерной и откинулась на спинку кресла.

Она не опоздала, хотя добраться сюда было непросто. Длинные тоннели темных коридоров казались бесконечными, запутанные переходы и бесчисленные двери с именами известных режиссеров, названиями снимающихся кинокартин, ряды технических комнат, холлы близ лифтов с курящим и спорящим народом — настоящая ловушка для новичка.

На пороге гримерной картинно нарисовалась полная симпатичная женщина.

— Привет, дорогая, — улыбнулась Ирина.

— Пришла, моя красавица! — Женщина сильными руками принялась растирать в мраморной чаше замороженную смесь жира, краски и заполнителя для грима собственного сочинения. — Подожди одну минутку. Все равно там еще не готово, — кивком головы показала она в сторону съемочного павильона.

Анастасия, задушевная подруга Ирины, хозяйничала здесь вот уже одиннадцать лет, с тех пор как ее привела на студию начинающая тогда актриса Соловьева. За это время расторопная и веселая Настя-маляр окончила курсы художественного макияжа, располнела, стала «крутой», то есть поставила себя так, что с нею, простой гримершей, считались режиссеры и директора фильмов.

«Еще до автокатастрофы», — мельком подумала Ирина и сразу, как ни крепилась, закручинилась.

Тактичная Анастасия, сразу уловив перемену в настроении подруги, бодро заметила:

— Выглядишь на все сто!

— Скорее, на двести, — усмехнулась Ирина.

— У Киски была, беспокойная мамаша? — догадалась Настя. — Как там девочка? Загорела, поправилась? Небось и не вспоминает о доме?

— Пожалуй, — кивнула Ирина. — Ах, Настя! Там такая красота, такой воздух... Замечательное место!

Анастасия уперла руки в мощные бока. Она любила Ирину, жалела ее. Когда-то они дружили домами, мужья увозили их в дремучие леса, на озера, охотились, рыбачили, а они, жены с малыми ребятишками, наслаждались этими простыми дарами жизни.

Хозяйка гримерной покачала головой.

— Вернулась от дочки поздним вечером и затосковала в пустом доме, голуба-душа. Так?

Ирина опустила голову.

— Заметно, да? Еще бы... — Слезы заструились по ее щекам. — Настя, милая, неужели это все? Неужели никогда? Я же ничего не успела, я даже женщиной не была. Держусь как могу, но до каких пор? Ведь уже скоро, скоро... — Она закрыла лицо руками, склонилась к коленям. — Не хочу стареть, не хочу, не хочу...

— Полно, полно... — Анастасия прижала к себе ее голову. — О чем ты горюешь? Не тебе бы так говорить, да не мне это слушать! Да мы тебя, если хочешь знать, еще замуж отдадим, молодую-интересную. С твоими-то глазами!

Ирина подняла лицо.

— Спасибо, роднуша. Прости меня. Все как-то одно к одному. Маму во сне видела... Помнишь, как она за один день ушла?