Три города на севере Африки

В церковь св. Риты меня не пустили, и я побрел по аккуратным чистеньким улицам Гелиополиса. Здесь много магазинчиков, войдя в которые забываешь о цели прихода — настолько приветливы их хозяева. В одном из них, «Мезон Коко», покупателя встречали моложавая женщина лет сорока и ее худенькая очаровательная дочка — француженки с выразительными печальными глазами. Ни дать ни взять героини популярных в шестидесятые годы «Шербурских зонтиков». Они не отходят от покупателя — уговаривают, упрашивают и при этом все время заглядывают в лицо. Не захочешь — купишь, лишь бы не обидеть симпатичных хозяек.

В Гелиополисе несколько больших государственных и кооперативных магазинов — там цены несколько ниже, чем в частных, и поэтому с утра до вечера в них толпится народ.

По вечерам обитатели Гелиополиса устремлялись в несколько кинотеатров, главные из них — «Палас», «Нормандия» и «Кашмир». Конечно, есть места подешевле и подороже, причем, как ни странно, самые дорогие далеко не самые удобные. В кинотеатрах два помещения — зимнее и летнее. Летнее — площадка под открытым небом, на которой установлены стулья. По проходам ходил наряженный в белую галабийю, подпоясанную широким красным поясом буфетчик. Он держал три-четыре бутылки и, слегка постукивая по ним ключом, тихо предлагал: «Кола, кола…». Если колу просил зритель, сидящий далеко от прохода, буфетчик продирался по ногам соседей. Расчет происходил в перерыве между сеансами. Каждый сеанс состоял из двух фильмов — серьезного и комедийного или приключенческого. В антракте — мультфильмы и реклама. Бывали и любопытные документальные фильмы. Один из них назывался «Планирование семьи». Простая идея фильма сводилась к тому, что дети приносят радость лишь тогда, когда есть средства их содержать. На экране улыбалась счастливая семья с одним ребенком. Родители жили в великолепной вилле, папа приезжал на «мерседесе», у дверей его встречала ослепительной красоты молодая мама. Все это выглядело, однако, неубедительно. В зале посмеивались. К тому же те, кому он в основном адресовался, многодетные бедняки, вряд ли могли его посмотреть. Даже самые дешевые билеты стоят столько, что посещение кино для многих каирцев — непозволительная роскошь. Те же, кто сидел сейчас в кинотеатре, спокойны за судьбу своих детей: вдоль «Паласа» и «Нормандии» выстраивались машины, чьи владельцы могли себе позволить не только ходить в кино.

В «Паласе» и «Нормандии» шли французские, английские, итальянские фильмы. Как правило, не самые лучшие. Если лента демонстрировалась на английском языке, то внизу давались арабские и французские титры, если на французском — то арабские и английские. В «Кашмире» крутили арабские и всегда вызывавшие восторг индийские ленты.

Сеанс заканчивался поздно, и домой я добирался в первом часу ночи.

Гелиополис спит. Закрыты кофейни, лавки, ресторанчики. Опущены жалюзи. Лишь кое-где мелькают одинокие освещенные окна. Только одна крохотная лавочка работает почти круглосуточно: на одном из перекрестков, где сходятся несколько переулков, стоит дощатый сарай с открытой дверью. Возле пего горит костерок. Тут же лежит на старом коротком матраце пожилой человек в галабийе, из-под которой выглядывают пижамные полосатые брюки. Он бос, видавшие виды сандалии валяются рядом. В сарае вдоль стены громоздятся ящики с кока-колой и лимонадом, на самодельной полочке лежат дешевые сигареты и коробки с вафлями. Торговец всегда спит, ио если остановиться и постоять около него несколько секунд, то старик просыпается, ни о чем не спрашивая, входит в сарай и выносит оттуда маленькую темную бутылку и пачку «Клеопатры», затем молча получает деньги и укладывается на матрац.

Однажды я вздумал заговорить с ним. После первых слов он вздрогнул, равнодушно оглядел меня с ног до головы и опустился на свое ложе. Наверное, я раздражал его. Мне стало стыдно, и я быстро ушел.

Ночью можно бродить по Гелиополису вдоль и поперек и не встретить ни одного человека. Даже собаки, которых по утрам здесь великое множество, и те, видно, устраиваются на ночлег. Лишь изредка от дерева к дереву проносятся большие летучие мыши. Царит полный покой.

К утру, особенно осенью, становится прохладно. Появляется роса на листьях. Светает неожиданно. Сначала деревья, дома, небо окрашиваются в серый полупрозрачный тон. Потом за считанные минуты небо розовело, еще мгновение — и наступал день. Солнца еще не видно, а его лучи окрасили небо в голубой цвет. Вместе с лучами солнца, а иногда чуть раньше появляются на улицах ослики с тележками, зеленщики, женщины с большими сумками, спешащие в открывающиеся лавочки. Гелиополис пробуждается за несколько минут. И вот уже словно не было бесшумной прохладной ночи.

Осенью