Три грани мизерикорда

– Кому передать, Эндрю? – весьма натурально сделал большие глаза Трейси. – Призраку?!

– Подите к чёрту! – рассердился вдруг Даркхолл, почти швыряя пистолет на столик. Задетая бутылка с коньяком вздрогнула, но устояла. – Это помещение не прослушивается, я проверил при входе, и даже если бы я вёл запись – а я её не веду, и вы, уверен, тоже – моё слово против вашего в суде ничто! Так что не валяйте дурака, Анатоль!

– Не буду, – адвокат резко посерьёзнел. – Но и говорить ничего не буду. Так, на всякий случай.

– Разумно, – вздохнул лейтенант. – Вот что… понятия не имею, куда и на чье имя послать корзину орхидей, но… в общем, я тут карточку подписал. Мы подписали. Если вдруг… разные бывают призраки.

Надпись на карточке гласила: «С восхищением». Ниже – Эндрю Даркхолл и Тревор Хартман.

– Занятный сувенир, – дернул уголком рта Трейси, поднимаясь на ноги. Взяв карточку, свидетельства о смерти и пистолет, он подошел к висящей на стене картине, что-то сдвинул, сунул всё сразу в сейф и захлопнул дверцу. Потом немного подумал, кивнул своим мыслям, отошел к терминалу и произвел некие действия, суть которых Даркхолл со своего места уловить не мог.

Пару минут спустя принтер выплюнул пластиковый прямоугольник. Адвокат сверил отпечатанный текст с тем, который ввёл, свернул дисплей и вернулся в кресло. Подмигнул удивленному его манипуляциями лейтенанту и протянул ему прямоугольник вместе с вынутым из кармана брюк брелоком.

– Думаю, у полиции Рейвен-Сити нет ко мне никаких претензий, Эндрю. Я прав? А подарками следует обмениваться, таково мое личное мнение. Держите. Вряд ли я задержусь на Триангле. Тащить «Кондора» с собой глупо, а позволить рассекать на нем какому-нибудь болвану – ещё глупее. Надеюсь, это хоть как-то компенсирует миссис Даркхолл дурное настроение, которое так часто бывало у вас после наших стычек.

– Если бы я думал, что это взятка… – медленно произнес Эндрю Даркхолл.

– …вы затолкали бы мне ключи и дарственную в глотку. Знаю. Но это – не взятка. Просто подарок. Да, и кстати. Там на заднем сиденье валяется штраф за парковку… так вот, теперь это ВАША машина, лейтенант!

– Знаешь, Нед… мне больше не снятся кошмары, – негромко сказал Анатоль Трейси. – Конечно, три недели – не срок, но…

– Так это же хорошо! – с энтузиазмом отозвался Эдвард Молбери и в подтверждение своих слов взмахнул сигарой.

Дядя и племянник сидели в саду Капитана Неда. Адвокат приехал не на арендованной машине, а на такси, заказанном из какой-то ехидной прихоти в фирме «Fast run», чем донельзя развеселил отставного контрабандиста. Погода испортилась капитально, выглядывающие из травы маргаритки казались испуганными и озябшими.

– Наверное, хорошо, – в голосе Анатоля не было особой уверенности.

– А что не так? – осторожно поинтересовался любящий родственник.

– Я не могу вспомнить лицо Коры. И Чарли тоже. Пока смотрю на снимок, всё в порядке, а стоит отвернуться…

Капитан Нед вздохнул и подлил вина в тонкие бокалы. Строго говоря, порывистый холодный ветер располагал к чему-нибудь покрепче, но именно он добавлял вину вкуса и аромата. По крайней мере, хозяин сада считал именно так, а Трейси давно уже уяснил, что ввязываться с дядюшкой в спор по гастрономическим вопросам себе дороже.

– Я бы сказал, мой мальчик, что это к лучшему, – мягко заметил старый авантюрист. – У меня сердце разрывалось на тебя смотреть, а помочь я ничем не мог.

– К лучшему? Может быть. Только как-то это всё…

– …непривычно?

– Именно.

Молбери, сидевший напротив Анатоля, встал, перетащил свой стул поближе, снова уселся и обнял племянника за плечи. Совсем как в те далекие уже дни, когда мальчишка-старшеклассник делился своими бедами с тем, кто казался ему глубоким стариком.

К слову сказать, «старик» обладал качеством, которое Трейси-младший очень ценил: он всегда был готов помочь. Отец, надо это честно признать, тоже. Но, в отличие от Трейси-старшего, Эдвард Молбери никогда не сопровождал помощь нотациями и многословными разъяснениями, в чём именно и до какой степени неправ непутевый юнец. Отцу нужно было «правильно», понял вдруг Трейси. Отцу – «правильно», а Неду – «хорошо».

Теперь выросшему мальчишке казалось, что дядя совсем не изменился за эти годы. Вот и сейчас он просто обнял Анатоля и вдруг каким-то удивительно кошачьим движением боднул его голову своей.

– Так бывает. Иногда боль, постоянная знакомая боль, занимает так много места, что, когда она вдруг оставляет тебя, внутри образуется пустота. Пустота и беспокойство. Ты думаешь, я не заметил, как ты мечешься в последнее время? Впрочем, я полагаю, что дело не только в ушедшей боли. Перед тобой, сдается мне, забрезжила надежда. Темноглазая такая. Метко стреляющая.

– Нед!

– А что – Нед? И не говори мне, что ты не подумываешь слетать на Манки и пообщаться в спокойной обстановке, не поверю. Сын моей сестры не может быть дураком.

Этот разговор произошёл три дня назад. Теперь Анатоль стоял посреди холла своего дома, в который, расторгнув договор аренды квартиры, перебрался наутро после встречи с Даркхоллом.