Три имени вечности

– Ладно-ладно, – смягчился хозяин. – Я ж и говорю, что самое трудное, это быть собой, человеком быть. Время сейчас такое, что со всех сторон вам все говорят, как нужно правильно себя вести, как правильно разговаривать, как одеваться, о чем думать и о чем мечтать. Все вас учат, как вам жить нужно.

– Это плохо? – спросила Ника.

– Это хорошо, – последовал неожиданный ответ. – Но хорошо только тогда, когда эти советы тебе дают люди, которые понимают, что говорят. Ну, вроде, вон как Эзирка, тувинец. Он же людей лечит и вылечивает. Значит, когда вас учит – дело говорит, а не просто языком треплет. Поет, опять-таки, хорошо. Громко. Хоть и не станешь его слушать постоянно… скрипит он как-то голосом своим так, что иной раз и слушать неохота…

– Это тувинское горловое пение, хоомей называется, – объяснила Ника. – Народный стиль такой у них там.

– Ну, это ладно, – сказал Аксентий. – Пускай уж поют, раз народный стиль… Народ зря такие песни хранить не будет. Значит, есть в них сила. Мне-то другие песни нравятся.

– Какие? – спросил Глеб с любопытством.

– Я потом тебе лично об этом скажу, – сверкнул глазами хозяин.

– Да будет тебе, Аксюша, – успокоила своего мужа Анна и, обращаясь к Глебу, сказала: – Аксентий у нас оперу любит.

– Что? – воскликнула Ника. – Оперу?

– Да, – с вызовом бросил Аксентий. – Люблю. Но не всякую, конечно. Вагнера, скажем, этого германца, слушать не могу. Сурово как-то там у него, кричат чего-то по-немецки… Напряженный все время сидишь. А итальянцев, да, их уважаю. Верди или там, скажем Доницетти…

– Аксентий много оперных арий наизусть знает, – вставила Анна и, гордая за своего мужа, улыбнулась.

– Точно, Аня. Да за что меня-то хвалить! У меня ж голос другой. Не подходит… Баритон по ихней классификации. А там же тенора поют. Я могу и так, конечно, но трудновато мне… А итальянцы, они молодцы. Вон взять хотя бы романс Неморино, какой красивый! …Дак этот романс еще и не каждый хорошо и споет-то. Мне вот нравится, как его Ди Стефано пел. Это да! Это красота! Чо засмотрелся-то, парень! – сказал он Глебу и засмеялся. – В рот-то сейчас ворона пешком зайдет!

Глеб со стыдом понял, что все это время сидел, открыв рот от удивления – он ничего не смыслил в оперной музыке. Он покраснел и сказал:

– Извините, пожалуйста… Уж больно неожиданно для меня это.

– Да ладно, чего там неожиданно. Это ж я Акиму сказал, чтоб ты гитару с собой захватил. Вот, думаю, в кои-то веки музыкант приехал, хоть о музыке поговорю с ним… Послушаю как в столицах сейчас поют-играют.

Глеб промолчал, ему не хотелось признаваться, что его успехи в музыке не очень-то впечатляющи.

– …Значит, я думаю так… – Аксентий поставил чашку на блюдце и легонько пристукнул тяжелой ладонью по столешнице, подчеркивая, что разговор пора завершать. – Ты, девка, с Анной давай иди. Да, с ней будешь… Ну, там, по хозяйству помочь – воды с ручья принести, грядки прополоть да полить. Ужин поможешь сготовить или еще что…

Ника сделала круглые глаза, но промолчала и, вздохнув, кивнула.

– Аким, – обратился Аксентий к проводнику. – Ты давай возвращайся к парню тому, Эйтору. Он же мне тут про вас все рассказал… Он там сейчас один пока… Сидит, небось, о жизни думает. Хочет уехать скорее к девушке своей. Так что ты уж увези его к поезду. Приедешь сюда за ними сам знаешь когда.

Аким наклонил голову в знак согласия, а хозяин сказал, вставая:

– Ну а ты, Глеб, давай со мной. В тайгу сейчас пойдем.

Глава 14. Дар

– У нас тут работы много, конечно. – Анна разговаривала спокойно. Она мыла посуду в тазике с теплой мыльной водой, после чего передавала блюдца, чашки и ложки Нике, та их споласкивала чистой водой и ставила на полочку. – Но уж не настолько, чтоб целыми днями до упаду работать. Огород-то у нас вон техника пашет, не руками же его копать… Дрова тоже есть – напилены, наколоты, на год хватит.

– А воды принести? – спросила Ника. – Давайте, я схожу, наношу из ручья…

– Да какой ручей, что ты! – Анна рассмеялась. – У нас вон там, за домом, скважина пробурена, электрический насос стоит. Надо воды – включим и накачаем сколько нужно. Из колодца воду мы только для еды да для чаепития берем, много ее и не надо…

– А что ж тогда Аксентий говорил…

– Да он такой… Он тебе наговорит всякого такого, – засмеялась Анна. – Он же у нас сказочник, вот и складывает всякие байки, так что и не разберешь, где правда, а где выдумка.

– Сказочник? – удивилась Ника. – А Аким нам сказал, что он тун… ну колдун то есть.

– Да, конечно, он тун, это Аким правду сказал. Да только такой тун, необычный… Он хороший лекарь и травник, это да, но не это в его жизни главное. Да, есть у него главное предназначение в жизни. Он его сам для себя открыл, когда уже ему лет сорок, наверное, стукнуло.

– А как давно это было? – поинтересовалась Ника.

– Это уж лет пятнадцать назад. Заболел он тогда очень тяжело… думали мы с детьми, что уже и помрет он…

– А сколько у вас детей? – Нике стало очень интересно.