Три комнаты на Манхэттене

— Дайа возил нас на грузовике своего отца. А в этот вечер на грузовике поехали в Невер за свиньями…

— Так что Маню счел нужным угнать первую попавшуюся машину?

— Возможно, его подбили на это…

— Кто подбил?

— Все понемногу…

Детриво хотелось быть по-настоящему честным. Он и старался быть таким. Сам чувствовал, что трусит, что ему следовало бы сказать: «Мы стали над новичком насмехаться. Заставляли его пить. Дразнили, что ему не угнать машину…»

— Короче, подсудимый довез вас до «Харчевни утопленников». А что произошло там?

— Там мы пили белое вино… У них ничего другого не было, только белое вино и пиво… Потом танцевали…

— Маню тоже танцевал? С кем?

— С Николь.

— Если не ошибаюсь, в этой харчевне с таким странным названием были еще две девушки — Ева и Клара. Что вы с ними делали?

Вопрос был смелый, и председатель ужасно возгордился, что его задал, но и перепугался.

— Так просто, дурачились…

— И ничего больше?

— Я лично, во всяком случае, ничего больше себе не позволил.

— А ваши приятели?

— Не знаю… Я не видел, чтобы кто-нибудь подымался наверх…

Снова смех, улыбки; только Эмиль и Детриво не усмотрели в этих словах ничего особенного. Это был их язык, и они говорили о хорошо знакомых им вещах.

— Итак, я не буду просить вас рассказывать о самом инциденте, о котором нам исчерпывающим образом сообщил нынче утром господин следователь. Полагаю, что вы часто бывали у мадемуазель Лурса?

— Да, часто.

— Пили и танцевали? А вы не боялись, что вас застигнет на месте отец этой девушки?

Самое любопытное было то, что Детриво поглядел на Эмиля, как бы спрашивая у него совета: «Что отвечать?»

А председатель продолжал:

— Пойдем дальше! Присутствие Большого Луи в доме внесло изменения в привычки вашей группы?

— Мы боялись.

— Ага! Боялись! Боялись, разумеется, того, что Большой Луи устроит скандал?

— Нет… Да… Мы его боялись!

Лурса глубоко вздохнул. Болван несчастный этот председатель! Совсем ничего не понимает! Разве сам он не помнит своих детских страхов? Мальчишки играли в гангстеров, и вот в их компанию затесался настоящий гангстер, здоровая скотина с татуировкой, он и в тюрьме сидел, и, возможно, совершил не одно преступление!..

Большой Луи пользовался этим, разрази тебя гром! Он им такого про себя нарассказал, чего и не бывало! А они, фанфароны, хвастались перед ним своими мелкими кражами!

— Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать, так как это очень важно. Возникал ли у вас вопрос о том, чтобы отделаться от Большого Луи и каким способом отделаться?.. Я спрашиваю, говорили ли вы об этом на ваших сборищах, или, может быть, дома, или в «Боксинг-баре», или еще где-нибудь?

— Да, господин председатель.

— А кто говорил?

— Не помню. Просто говорили, что он будет всю жизнь нас шантажировать, что в нашем лице он напал на золотую жилу, что он вечно будет требовать от нас денег…

— А говорили о том, что его надо убить?

— Да, господин председатель.

— Так-таки хладнокровно обсуждали этот вопрос?

Да нет, вовсе не хладнокровно! Лурса энергично задвигался на скамейке. Все это бесполезно, раз никто не желает вникнуть в разговоры и лексикон этих мальчишек! Если они даже обсуждали план убийства в мельчайших подробностях, все равно это ничего не значило! Они выдумывали разные драмы просто для забавы, вот и все!

— Мэтр Лурса… Вы хотите задать вопрос свидетелю?

Он, очевидно, заметил, что Лурса ерзает на скамье.

— Да, господин председатель… Мне хотелось бы, чтобы вы спросили, кто из них, кроме Маню, был влюблен в Николь!

— Свидетель, слышали вопрос? Прошу вас, не смущайтесь. Я понимаю, что создалось не совсем обычное положение, но вы должны видеть в мэтре Лурса только защитника подсудимого. Отвечайте.

— Не знаю.

— Разрешите, господин председатель? До появления Маню кто был обычным кавалером Николь?

— Эдмон Доссен…

— Другими словами, он старался прослыть ее любовником, а на деле им не был, не так ли? Это, в сущности, входило в игру! Но был ли еще кто-нибудь влюблен, по-настоящему влюблен в Николь?

— Думаю, что Люска…

— Делал ли он вам соответствующие признания?

— Нет! Он вообще неразговорчив…

— Ваша шайка распалась оттого, что произошел несчастный случай и в доме лежал раненый?

Детриво молчал, а Лурса добавил:

— А может быть, скорее из-за того, что у Николь появился настоящий любовник?

В глубине зала началась толкотня, так как задним тоже хотелось видеть. Детриво не знал, что ответить, и опустил голову.

— Всё, господин председатель.

— Больше вопросов нет? Господин прокурор?

— Вопросов больше нет!

— Никто не возражает, если свидетель отправится в свой гарнизон? Благодарю вас.

Все заранее знали, что рано или поздно придется коснуться таких вопросов, но господин председатель все-таки почувствовал, что его начинает лихорадить.

— Введите мадемуазель Николь Лурса… Прошу прощения, господин адвокат.

Вместо того чтобы постараться стать как можно незаметнее, Лурса еще больше раздулся!

— Клянитесь говорить только правду, одну только правду. Подымите правую руку, скажите: клянусь. Вы заявили полиции, а потом на следствии, что вечером седьмого октября подсудимый находился в вашей спальне…

— Да, господин председатель.