Три короба правды, или Дочь уксусника

Капитан уверенно направился по лестнице на левую галерею второго этажа. У помещения торгового дома корсетов «Виктор», у рекламного щита, прославлявшего корсеты «Грация», он подошел к красивой черноволосой женщине, и они вдвоем вышли на чугунный мостик, перекинутый над главным залом.

– Что, хороша жидовочка? – спросил у засмотревшегося на молодую особу Фаберовского солидный, с напомаженными седыми бакенбардами господин в золотом пенсне. – Такую бы в кабинет…

Поляк брезгливо передернул плечами и отошел от господина подальше, обосновавшись на шедшем вдоль галереи балконе, где встал, облокотившись на перила и делая вид, что заинтересованно глядит вниз, на водоворот меховых шапок и капоров.

– Нет, положительно мне нравится эта дамочка! – опять подошел к Фаберовскому господин в бакенбардах и пенсне. – Я-то за ней уж, наверное, с час слежу, а вас вот не видал… Я одну такую поимел как-то раз в каюте на пароходе, когда ездил с паломниками на Валаам. Думал, она визжать будет, но она оказалась неглупа, весьма не глупа, я бы даже сказал – с понятием. Ведь я ей потом хорошие деньги заплатил. А вы, значит, тоже на жидовочку глаз положили? Это правильно. Офицер ей любовником не приходится, это сразу видно, и даже видов на нее не держит… Послушайте, сударь, вы молодой и шансов у вас, конечно, больше, чем у меня, но я отказываться не привык. Может, мы с вами сговоримся как-нибудь? Да вы лучше не смотрите на нее так жадно сейчас, пусть сперва господин офицер отбудет. Мы можем как-то по очереди, или я вам заплачу, а?

– Пойдите от меня прочь! – зашипел бакенбардам Фаберовский. – Иначе я позову городового!

– Да вы, молодой человек, глупы. Я бы сказал, что вы, молодой человек, просто дурак. Меня каждая собака знает, а вы кто? Тьфу, да туфлей растереть!

Полный животной злобы взгляд поляка заставил господина в бакенбардах умолкнуть и пройти по балкону дальше за мостик. Здесь он остановился, продолжая через пенсне поедать молодую женщину плотоядным взором. Зато Фаберовский смог, наконец, расслышать, о чем же говорят на мостике.

– Так что, Ольга, конспирация и еще раз конспирация, – говорил своей собеседнице офицер. – Внимательно следи за теми, кто тебя окружает, и хорошенько думай, прежде чем что-либо предпринять. Никаких писем через почту, все только через меня! Положение наше очень опасное, сегодня я в этом убедился. Ну, и в-третьих, запомни: все решено окончательно, ни у меня, ни у тебя уже обратной дороги нет. На третий день Рождества вечером, как мы договаривались, ты должна подъехать на Шпалерную, к дому французского консульства, там я тебя встречу и расскажу все остальное, а то здесь слишком много лишних ушей! Все, я пошел, мне в Штаб пора.

Капитан покинул мостик и быстро исчез в толпе на галерее, а молодая особа неспешно вышла на балкон и поплыла вдоль ярких блестящих витрин. Фаберовский тронулся за ней следом.

– Послушайте, сударь, отступитесь от этой дамочки, а? – зашептал ему сзади господин в пенсне. – Я за нее вам двадцать рублей дам.

Поляк обернулся и сунул престарелому сластолюбцу под нос кукиш. Сделано это было столь решительно и недвусмысленно, что господин счел за благо оставить предмет похотливых вожделений и своего соперника в покое. Тем временем дама доплыла до ювелирного магазина и исчезла за дверями. Фаберовский выждал немного и тоже вошел за ней следом.

– Покажи мне эту брошь, любезный.

Это была обычная позолоченная дешевка со стекляшками вместо бриллиантов. Приказчик вынес даме коробочку, и та, взяв из нее брошку и приложив к груди, несколько минут вертелась перед огромным зеркалом, поворачиваясь к нему то одним, то другим боком, и морщась недовольно, что стекляшки не блестят так, как это делают бриллианты.

– Я беру ее. Пришлите мне счет как всегда.

– Позвольте, сударыня, – возразил приказчик. – Вы не оплатили еще прежний счет! За вами триста рублей записано, извольте, я покажу вам в книге! И вы должны выплатить их к первому января.

– Ах, ну подумаешь, заплачу я вам сразу триста двадцать рублей!

– Нет, сударыня, вещица-то копеечная, надо бы сразу.

– Да я, как назло, не взяла с собою денег. Завтра заеду и заплачу.

– С превеликим удовольствием… Вещицу вам отложим-с.

Дамочка прикусила губу. Было видно, что она невероятно разозлилась, и что ей ужасно хочется купить эту брошку.

– Позвольте, пани, преподнести вам эту маленькую безделушку в качестве подарка, – поляк протиснулся к прилавку.

– Но почему?! – возмущенно обернулась к нему дама. – За кого вы меня принимаете? Я замужняя женщина!

И дама надменно продемонстрировала ему руку с обручальным кольцом на пальце. Фаберовский почтительно приложился к протянутой руке и сказал с плохо скрываемой ухмылкой:

– Я заметил слезинку в прекрасных очах ясновельможной пани!

– Смотри за этим жеребчиком повнимательнее, – шепнул приказчику хозяин магазина, стоявший тут же за прилавком. – Уж не пожаловал ли к нам очередной варшавский гастролер…

Однако поляк расплатился самыми, что ни на есть настоящими десятирублевками и, галантно вручив коробочку даме, покинул магазин.