Три краски

Джек вызвался проводить Ларису до дома. Он рассыпался в извинениях за все, что сегодня произошло, но Лара только улыбалась. Она уже позабыла и его необъяснимый приступ злости, и профессиональный позор, свидетельницей которого оказалась…

– Я постараюсь договорить о других съемках. Ви им подошли, – сказал американец, когда они прощались возле подъезда. – А краска? Можете сейчас показать?

Пригласить к себе домой? Нет, Лара не сделает такую глупость.

– Боюсь, что нет. Варя сейчас на работе. Я спрошу у нее позже. Если найду, то отдам вам навсегда! – Лара улыбнулась. Ей хотелось скорее вернуться домой.

Глаза американца хищно сверкнули.

Хотя, конечно, нет, это отразился в них свет фар от проезжающей машины.

Девушка поблагодарила иностранца, а сама, как только вошла в квартиру, вытащила из сумочки мобильник. Кирилл звонил ей целых пять раз, но Лара не слышала – как раз шла съемка.

Лариса поспешно нажала на кнопку вызова.

– Алло, Кирилл! Ты звонил? – еще не выйдя из образа, хрипловатым, немного хищным и невероятно сексуальным голосом спросила она.

Он громко сглотнул, и Лариса возликовала – опять получилось!

– Кхххм, – Кирилл откашлялся. – Ты куда пропала? Мы же вроде о встрече договорились?

– Я не могла, у меня была фотосессия. – Лара мечтательно улыбнулась: – Представляешь, вчера я про нее совсем забыла! Так все навалилось…

– Понятно. А сейчас что делаешь? Может, мне прийти? – спросил Кирилл.

Лара посмотрела на свое разукрашенное после фотостудии лицо – нет, в таком виде она Кирилла не примет. Потребуется время, чтобы смыть весь этот грим и накраситься по-новому.

– Не стоит. Я очень устала. Давай в другой раз! Успеем еще разгрести мое видео…

Тем более что никакого видео нет.

– Жаль… Слушай, там, на студии, сегодня активно обсуждали пикник – хотят организовать на этих выходных корпоративную вылазку. Ты пойдешь?

– Пикник? Это здорово! А ты сам пойдешь?

– Конечно! Я надеюсь пообщаться там с тобой!

Лара почувствовала, как застучало ее сердце.

– А куда решили ехать?

– К Машке на дачу, в область.

– Здорово! – воскликнула Лара, а сама подумала, что пикник – это лучше, чем ее дурацкая выдумка об архиве. Пусть все завертится на природе, а там она ему и признается, что нет никакого видео.

Из секретных записей Джона Хемистри

15 апреля 2011 года

Уже два месяца, как я в Манхэттене. Прячусь в квартире близкой подруги матери. Моя мама, конечно, могла взять меня к себе, но в ее комнатушке будет тесно даже канарейке, не говоря уже о двух людях. Она ругала меня за то, что пропал, а еще сетовала, что давно не слал денег.

Увы, я не смог открыть ей всей правды, ведь это подвергнет ее жизнь опасности. Кто знает, возможно, эти мерзавцы, у которых поднялась рука на великого ученого, займутся отстрелом свидетелей.

Пришлось сочинить легенду, что моя компания разорилась. Я соврал – так лучше: и ей будет легче жить, и мне меньше оправдываться. Немного поворчав (как же все-таки она постарела), мама предложила мне пожить у своей подруги, впрочем, об этом я уже писал.

Дом, в котором я поселился, оказался маленьким скромным жильем на краю горда. Рядом – отличный парк, места уединенные. Именно то, что мне и нужно!

Целыми днями я читал книги, смотрел телевизор, размышлял о формулах, пытаясь воссоздать их заново. Правда, боязнь, что за мной придут люди в черных штатских костюмах, была так велика, что поначалу я вздрагивал от каждого шороха, а когда в соседнем доме затеяли ремонт, и вовсе свалился в обморок, считая, что они собираются рыть подкоп, чтобы захватить меня врасплох.

Но однажды страх прошел. Я вдруг понял: если бы меня искали, то уже давно бы нашли. Если я на свободе, значит, взять меня снова в плен никому не нужно.

И я задышал ровнее. Теперь я свободно гуляю по городу, хожу в магазин, бегаю по утрам. Бейсболка, надвинутая пониже, черные очки, приклеенная над верхней губой щеточка усов и немного ваты под щеки, чтобы изменить форму лица – вот и все немногие меры предосторожности, которые я предпринял.

Но вместе с чувством облегчения в моей душе поселилась безнадежность. Я не могу больше радоваться этим книгам, я прочитал их от корки до корки, я не могу вспомнить формул – они слишком сложны, справиться с ними не в силах даже моя феноменальная память. Как бы я их ни складывал, все равно что-то не так. Неужели они утрачены навек?

Но что же делать? Я не могу жить без работы, без дела. Я дышал наукой, формулами, опытами. Ох, как же я был счастлив! И как несчастен сейчас! Крис, что же ты со мной сделала?! Сидеть вот так и прятаться, словно глупая лабораторная мышь, – разве к этому я стремился? И тогда я решил: надо немедленно что-то делать!