Три круга Достоевского

Пока единства нет. Более или менее «нормально» разрешаются пока два первых вопроса. Ибо «развращенные» Христом некото­рые люди вознесли себя очень высоко, причислили к разряду сильных и бунтуют против власти инквизитора. «Итак, неспокойство, смятение и несчастие — вот теперешний удел людей после того, как ты столь претерпел за свободу их!» [10, 9, 322]. Но ин­квизитор уверен, что этот бунт закончится их поражением. При котором они убедятся в своей слабости. «Это маленькие дети, взбунтовавшиеся в классе и выгнавшие учителя. Но придет конец и восторгу ребятишек, он будет дорого стоить им. Они ниспроверг­нут храмы и зальют кровью землю» [10, 9, 322]. Конец этого пре­допределен. «О, пройдут еще века бесчинства свободного ума, их науки и антропофагии, потому что, начав возводить свою Вави­лонскую башню без нас, они кончат антропофагией. Но тогда-то и приползет к нам зверь и будет лизать ноги наши и обрызжет их кровавыми слезами из глаз своих. И мы сядем на зверя и воздвиг­нем чашу, и на ней будет написано: «Тайна!» Но тогда лишь и тогда настанет для людей царство покоя и счастия. Ты гордишься своими избранниками, но у тебя лишь избранники, а мы успо­коим всех» [10, 9, 324].

Но, однако, инквизитор не склонен ждать, когда эти «малень­кие дети» после моря крови придут к нему и отдадут оставшееся у них наследство Христа — свободу. Он хочет поторопить собы­тия. Берет меч кесаря, пытаясь дать практический ответ на тре­тий вопрос. Он сам помогает заливать землю кровью, хочет по­строить братство силой.

Практический ответ на третий вопрос еще продолжается. Но инквизитор уже предвидит его положительный для людей резуль­тат. Результат: все счастливы, все чувствуют себя свободными при полном отсутствии свободы. «У нас же все будут счастливы и не будут более ни бунтовать, ни истреблять друг друга, как в свободе твоей, повсеместно. О, мы убедим их, что они тогда толь­ко и станут свободными, когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся. И что же, правы мы будем или солжем? Они сами убедятся, что правы, ибо вспомнят, до каких ужасов рабства и смятения доводила их свобода твоя. Свобода, свобод­ный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие непокорные, но мало­сильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосиль­ные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвра­щаемся к вам, спасите нас от себя самих» [10, 9, 324 — 325].

После чего все эти люди, все без исключения, будут в руках инквизитора. Они будут жить в мире миражей, принимая миражи за реальную жизнь. Не смогут первозданно, критически смотреть на явления действительности. Своих поработителей эти люди вос­примут как освободителей и благодетелей, все знающих, все уме­ющих и безгранично мудрых. «Получая от нас хлебы, конечно, они ясно будут видеть, что мы их же хлебы, их же руками добы­тые, берем у них, чтобы им же раздать, безо всякого чуда, уви­дят, что не обратили мы камней в хлебы, но воистину более, чем самому хлебу, рады они будут тому, что получают его из рук наших!» [10, 9, 325].

Удивительная картина. Хлеб производят они сами. И уже по­тому не могут не видеть, что производят его сами. Но вопреки всему увиденному и самоочевидному, они убеждены, что хлебом снабжают их благодетели, о них заботящиеся. Какая замутненность сознания, какая деградация человека!

Манипулирование сознанием и чувствами людей в царстве инквизиторства полное. Инквизитор говорит, что он создаст для людей «тихое, смиренное счастье»: «...легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и к смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую иг­ру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками» [10,9, 325].

Полное уничтожение личности подчеркнуто здесь словом «хо­ром». Да, это люди, счастливые люди, петь будут только хором. Иначе они не умеют. Отучены. Прочно отучены. Инквизиторство поработало на славу, лишив- их личностного начала. Поют. Но как поют? Под дирижерскую палочку. Во всем под палочку.

Все действия — лишь по разрешению внешнему. «О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позво­ления...» [10, 9, 325 — 326].