Три круга Достоевского

Интересен язык Федора Карамазова. В нем появляются, как и в досибирских произведениях, не слова, а «словечки». Но это не повторение языка Макара Девушкина. У Макара «словечки» — с оттенком сентиментальности. У Федора Павловича — с оттенком чего-то низкого, пошлого: делишки, городишко, купчишка, компаньишка. Все — соответственно сути героя.

Сбит с грамматических правил язык Кириллова.

Редкое, скупое описание природы всегда соответствует ду­шевному настрою человека. Так, «мокрый снег» очень точно соче­тается с настроем парадоксалиста. В «Игроке» природа почти не замечена. Не до нее. Вся природа — возле рулетки. Здесь герои отмахиваются от приглашения выехать на природу. Да и при­глашают-то не от любви к природе, а чтоб просто отвлечь от про­игрыша, предотвратить его.

Бедна природа в «Преступлении и наказании». Известно только, что действие началось вечером жаркого июля и кончилось тоже вечером жаркого июля. Но главный герой, сообразно своему на­строению, не любит тепла и света. Он говорит, что любит погоду ненастную и на ее фоне уличное пение: «...я люблю, как поют под шарманку в холодный, темный и сырой осенний вечер, непре­менно в сырой, когда у всех прохожих бледно-зеленые и боль­ные лица; или, еще лучше, когда снег мокрый падает, совсем пря­мо, без ветру, знаете? а сквозь него фонари с газом блистают...» [6, 121]. Шарманка, сырость, темнота, осень, лица больные и бледные, мокрый снег. Любить такое можно только при самом мрачном умонастроении. Таково оно у Раскольникова и есть. А «мокрый снег» сближает его с героем «Записок из подполья».

Мало природы в «Идиоте». Лишь упоминание о местах в Швейцарии, о павловских деревьях, которые видит безнадежно больной Ипполит. И снова что-то мрачное: «Все еще продолжа­лась оттепель; унылый, теплый, гнилой ветер свистал по улицам, экипажи шлепали в грязи...» [8, 108]. «Мокро, сыро, ветрено» при дуэли Ставрогина с Гагановым. Убийство Шатова совершается в «суровый осенний вечер» в «мрачном месте». Примеры подобного можно было бы привести и из других романов. Везде одно и то же: природы мало, ее красота как бы не замечается.

Больше, чем о природе, говорят у Достоевского об искусстве. О прекрасном, созданном человеком. В «Записках из Мертвого дома» арестанты смотрят самодеятельность. Как-то сблизились друг с другом, забыли о месте, в котором находятся. Под влия­нием искусства все, в том числе и читатель, отрываются от дей­ствительности. Но искусство не всемогуще. Писатель всех возвра­щает к забытой на миг реальности. Говоря о гитаристе, он заме­чает, без нажима, непринужденно, как о само собой разумеющем­ся: «Это был тот самый из дворян, который убил своего отца» J4, 123). И все сразу окрашивается в другой цвет. На смену миру призрачному приходит реальный. Конечно, в этих людях есть хо­рошее, они способны просветлеть под влиянием прекрасного, но шее же...

О проблемах литературы много говорят в «Униженных и ос­корбленных» Ихменевы, Иван Петрович, Валковский. Для по­следнего Шиллер — слово ругательное. В «Преступлении и нака­зании» показано отношение к литературе полицейских чинов: чи­новник распекает сочинителей. В «Идиоте» автор дает свои пря­мые размышления об искусстве. Балуется литературным творчест­вом капитан Лебядкин, выведен и «великий» писатель, Кармази­нов.

Такова сюжетика произведений послесибирского периода жизни Достоевского.

Прочитаны по первому кругу все произведения писателя. Ка­кие общие выводы вызывает это прочтение?

Прежде всего нельзя не заметить глубокой содержательности творчества писателя. Не очень содержательные «Роман в девяти яшсьмах», «Чужая жена и муж под кроватью» являются исклю­чением, а не правилом.

Далее, во всех произведениях — от «Бедных людей» до «Братьев Карамазовых» — повышенное внимание к человеку. Ко­нечно, все писатели не уходят от изображения человека. Но у не­которых он рассматривается как часть, подчиненная часть цело­го. У Достоевского человек самоценен. И все подчинено в творче­стве этому человеку, в том числе и описание природы, настроению человека всегда соответствующей. Природа мрачна, как мрачен задумывающийся человек.

При изображении человека писатель чаще всего обращается к людям простым, находящимся ниже середины общественной лестницы, людям, дела которых идут неважно. Он изображает и «хозяев жизни», но не им основное внимание и симпатии автора.

- Неустроенность жизни человека, тревога его о будущем, жизнь, постоянно угрожающая какими-то неожиданностями, — на все это обращает внимание писатель. Людей инертных, успокоив­шихся, ничего не ищущих в его произведениях крайне мало. Нет у него и людей счастливых. Там, где счастье, Достоевскому делать нечего. Человек одинок, изолирован от других, взаимопомощь от­сутствует. Равнодушие развито до предела.

Много внимания Достоевский уделяет изображению женской судьбы. Она почти всегда трагична. Любовь несчастная, семья неблагополучная, «случайная».