Три круга Достоевского

У Верховенского не было какой-либо программы, у Лебезятникова она есть. Все в корне изменить и создать «коммуну». В ос­нову — следующий принцип: «что здесь глупо, то там станет ум­но, что здесь, при теперешних обстоятельствах, неестественно, то там станет совершенно естественно» [6, 283]. Лебезятников дает примеры, чтобы было нагляднее. Пример из головы: быть благо­родным — здесь это считается умным, там же — будет считаться глупым, там будет иной взгляд на благородство. «Все, что полез­но человечеству, то и благородно! Я принимаю только одно сло­во: полезное» [6, 285]. Пример из практики: некая Варенц бро­сила своих детей и мужа, чтобы жить в «коммуне» с другим. Вот это по-умному. Прообраз будущего. Его ростки.

Либерал Лебезятников — это честный дурак. Он сыплет чу­жими, полупонятными фразами, не задумываясь над их содержа­нием. «Мы пошли дальше в своих убеждениях. Мы больше от­рицаем! Если бы встал из гроба Добролюбов, я бы с ним по­спорил. А уж Белинского закатал бы!» [6, 283].

В своем отрицании он пошел дальше и Степана Верховенско­го. Хотя общего у них много. Главная общность — незнание нужд народа и любовь к народу довольно абстрактная.

Два вида русских либералов. И оба — отблеск европеизма. И если либерал Верховенский, видимо, «из старых мертвецов, ко­торых забыли похоронить», то либерал Лебезятников — это «бес­толку кричащий на базаре человек» [1895, 11, 472].

Но бестолку ли кричит Лебезятников? Сам-то он, конечно, просто болтун. Но зерна его болтовни могут запасть в головы деятельных. А вдруг они преобразуют общество по его рецептам? А в готовом-то и он может развить деятельность.

Это очень беспокоило Достоевского. В записной тетради по­следних лет жизни он пишет, имея в виду «заботящихся о наро­де» либералов: «А вы что нам покажете взамен? Мы нечто, а вы ничто. А ваш пример Европы, ваше страстное желание и любовь к народу, о которой вы столько толкуете, бог знает, еще есть ли у вас? А ну как запроситесь сами в чиновники?» [ЛН, 83, 694]. А чуть выше он говорил и о нововведениях таких чиновников: «Мы такого изобретем философа, красавчика, который выйдет и нач­нет читать лекции философские на тему веселости и невинности и в которого разом влюбятся все дамы. Поэты, театр. Газета, в которой ни одного слова правды, нарочно такую» [ЛН, 83, 690]. Таким образом, лебезятниковский либерализм не совсем безопа­сен для общества.

Не так уж безвреден, как показалось сначала, и либерализм Верховенского. В кружке героя ничего фактически не происхо­дило. В основном пили шампанское. «Если уж очень подливали, — а это случалось, хотя и не часто, — то приходили в восторг, и да­же раз хором, под аккомпанемент Лямшина, пропели «Марсель­езу», только не знаю, хорошо ли вышло» [10, 31]. Предел — «Мар­сельеза» под рюмочку. Сам по себе такой либерализм нейтрален. Но автор показывает, что из этого кружка вышли члены «пятер­ки», участвующей в убийстве. Не случайно в романе либерал Верховенский является отцом нигилиста Верховенского. Он породил Петра Верховенского — убийцу своего воспитанника, Шатова. Это есть символы. Они подтверждаются содержанием писем, статей, заметок. Символы того, что либерализм порождает силы разру­шительные, перед которыми не устоит и сам либерализм.

Речь идет о порождении социализма, промежуточным звеном между которым, с одной стороны, и католицизмом — с другой, является либерализм.

Либерализм есть аспект европеизма, имеющий общее с други­ми аспектами — забытие человека.

Рассматривая взгляды Достоевского на либерализм по вто­рому кругу, я менее всего интересуюсь проблемой прототипов. Меня здесь мало интересует, верно ли отразил Достоевский рус­ский и европейский либерализм того конкретного времени (это проблема первого круга). Меня интересуют либерализм как со­циальное явление и отношение к нему Достоевского. Отношение отрицательное. Писатель не принимает либерализм за его безде­ятельность, пустословие, невежество, бездуховность, искажение человеческих ценностей, забытие человека. Он мог ошибаться в оценке конкретных либералов, но явление он оценил точно.

Связь либерализма с социализмом проведена Достоевским через все его творчество. Для краткости сошлюсь лишь на мысль из одного письма В. Пуцыковичу 1879 года. «Если будете писать о нигилистах русских, то ради бога не столько браните их, сколь­ко отцов их. Эту мысль проводите, ибо корень нигилизма не толь­ко в отцах, но отцы-то еще пуще нигилисты, чем дети. У злоде­ев наших подпольных есть хоть какой-то гнусный жар, а в от­цах — те же чувства, но цинизм и индифферентизм, что еще под­лее» [6].

Социализм Достоевский иногда именует нигилизмом, атеиз­мом, коммунизмом. Внимание к нему огромное. Понимание сво­еобразное. Отзыв, как правило, негативный.

На этой основе можно бы сказать, что Достоевский — анти­коммунист, и поставить точку. Очень простой и широко распро­зывают. И я надеюсь, что такая работа о борьбе вокруг Досто­евского появится.