Три круга Достоевского

Главное средство — это сила. Братство, счастье надо строить силой. «Сила, сила нужна: без силы ничего не возьмешь; а силу надо добывать силой же...» [6, 147]. Это мысль Раскольникова, пытающегося решить общественные проблемы топором. Топор — одно малое зло ради большого добра. Вывод сделан на основе своеобразного осмысления действительности — разумного осмыс­ления. Арифметический расчет показал, что бедствуют многие, процветают немногие. Причем нередко процветают бесполезные, бедствуют способные принести пользу. Пусть многие и полезные, применив топор, возьмут средства у немногих и бесполезных. Та­кой разговор слышит Раскольников. Но такой разговор происхо­дит и внутри его самого.

Раскольников принимает теорию, согласно которой ради боль­шого блага малое зло позволительно: «...единичное злодейство позволительно, если главная цель хороша. Единичное зло и сто добрых дел!» [6, 378]. Так разъяснил мысль Раскольникова Свидригайлов. Сам Раскольников тоже четок: «Что делать? Сломать, что надо, раз навсегда, да и только: и страдание взять на себя! Что? Не понимаешь? После поймешь... Свободу и власть, а глав­ное власть! Над всею дрожащею тварью, и «над всем муравейни­ком! Вот цель! Помни это!» [6, 253].

У Раскольникова есть размышления о средствах, об их пригодности, есть мучения. Он пытается себя успокоить тем, что все в обществе поступают так. Он говорит, что кровь льется как шампанское. И в случае удачи удел льющих — не острог, а высшие посты в обществе. На возражение, что это иное, чем его случай, ге­рой говорит: «А! не та форма, не так эстетически хорошая фор­ма! Ну я решительно не понимаю: почему лупить в людей бом­бами, правильною осадой, более почтенная форма?» (6, 400]. И тут он, к сожалению, прав. Это то же самое. И его жжет мысль, почему убийцы тысяч, миллионов — на свободе, а он убийца двух человек — в острог. А те повелевают, вершат правосудие.

Раскольников, применив топор, мучается. Видя эти мучения, Свидригайлов говорит: «...понимаю, какие у вас вопросы в ходу: нравственные что ли? вопросы гражданина «и человека? А вы их побоку...» [6, 373]. Но Раскольников не из тех людей, кто мо­жет нравственные мучения — «побоку». При всей глубине своего падения из двух шкал отсчета — терпимости и беспощадности — он склонен к той, что более снисходительна к человеку. Он чест­ный раб идеи. Но идеи, опирающейся на топор.

Но есть и такие, которые действительно всю нравственную проблематику — «побоку». Вернее, им даже нечего было — «побо­ку», у них никогда не было нравственных терзаний. Таковы ге­рои «Бесов».

У них есть общее с Раскольниковым: теория о двух разрядах людей — повелителях и материале. Но если у Раскольникова в душе есть сомнения в этой теории, то герои «Бесов» сомнений лишены. Деление правомерно, и сами они — повелители. Мате­риал — другие. Что-делать с материалом? Тут пути «бесов» не совсем однозначны. Путь Шигалева — обратить девять десятых общества в стадо, послушное и покорное. Петр Верховенский идет дальше, для него Шигалев либерален. Нужны средства более радикальные. И Верховенский дополняет теорию Шигалева.

И вот что получается. Себя взяли за точку отсчета — высшие. Но свою недалекость в основном понимают. Узкий лоб Шигале­ва — это символ. Изменений в себе не предвидится. А с таким багажом трудно удержаться на вершине общества. Конечно, все зависит от окружения. И вот предлагается перевоспитать окру­жение. По своему образцу и подобию. Всех — до своего уровня. «Первым делом понижается уровень образования, наук, талан­тов» [10, 322]. Высший уровень не нужен. Люди этого уровня отнесены ко второму разряду — материал. Высшими объявлены низшие. Люди без способностей. Наука не нужна, и без нее ма­териалу хватит на сто лет. А после ста? Вопрос праздный. Через сто не будет их, создателей программы.

Для первоначального создания равенства необходимы меры радикальные. Чтобы понизить уровень общества до своего, надо многое сделать. Изгнать из общества думающих глубже. Не по прихоти. По необходимости — мешают. Всех, однако, не изгонишь. Да и изгнанные могут мешать из своего далека. А потому мера еще более радикальная — сто миллионов голов, возвышающихся над головами авторов теории. И опять не по прихоти. Мешают.

Установлен идеал: «Каждый принадлежит всем и все каждо­му. Все рабы и в рабстве равны» [10, 322]. Все равны, все пос­лушны. Пока. Но время идет, люди меняются. И снова чьи-то го­ловы могут перерасти установленный ранжир. Есть средство про­филактическое: «Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплет­ни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Всё к одному знаменателю, полное ра­венство» [10, 323]. Не среда меняется для человека, а человека приспосабливают к среде.