Три круга Достоевского

Позднее, в 70-е годы, Достоевский основное внимание уделяет проблеме ориентации, идеала, пути и уже выше ставит славянофилов.

Художник проводит различие между двумя партиями в их отношении к делу Петра. Западники — за это дело. Славянофилы — против. Взгляд Достоевского примирительный. В деле Петра он более четко различает положительное и отрицательное.

До Петра Россия была едина, деятельна, крепка, несла в себе драгоценность — православие. Но была замкнута в себе и тем уже виновата перед человечеством. Петр внес в Россию науку, промышленность, расширил кругозор страны.

Связь с миром есть. Теперь надо не только и не столько брать что-то от мира, сколько нести в мир свое — православие.

По Достоевскому, Петр не хотел из России делать Голландии. Обращение к Голландии — не самоцель, а средство для утверждения большей самостоятельности России.

Ужасают Достоевского в Петре способы его преобразований, деспотические способы. «Деспотизм — вовсе не в духе русского народа… Он слишком миролюбив и любит добиваться своих целей путем мира, постепенно. А у Петра пылали костры и воздвигались эшафоты для людей, не сочувствовавших его преобразованиям… То самое, что реформа, главным образом, обращена была на внешность, было уже изменою народному духу… Русский народ не любит гоняться за внешностью: он больше всего ценит дух, мысль, суть дела. А преобразование было таково, что простиралось на его одежду, бороду и т. д. Народ и отрекся от своих доброжелателей-реформистов, не потому, конечно, чтобы любил бороду, гонялся за одеждой, а потому, что такой преобразовательный прием был далеко не в его духе. И чем сильнее было на него посягательство сверху, тем сильнее он сплачивался, сжимался» [1930, 13, 245]. Достоевский здесь полностью на стороне народа. Он противник деспотизма. А деспотизм был негативным наслоением на дело Петра, изнутри разлагающим само дело. Форма преобразований была чужда России.

Размышляя о Петре, Достоевский пытался примирить западников и славянофилов. Он считал, что примирил речью о Пушкине. В Европу мы проникаем законно, как и Европа к нам (как бы уступка западникам). Но все это не только для того, чтобы учиться, сколько для того, чтобы учить (как бы уступка славянофилам). Достоевский считал, что две партии есть части одной, его собственной, теории. (К сожалению, огромность основной проблематики не позволяет мне более подробно остановиться на такой важной и большой проблеме, как проблема славянофильства. Хотя я и принимаю упреки, сделанные мне по поводу того, что в своей предыдущей книге о Достоевском я не остановился на этой проблеме.)

Таким образом, Достоевский совсем не отрицает Европу. Но европейский путь развития он считает более дорогостоящим и менее действенным, чем путь российский. Противопоставляя Россию Европе, он — за Россию. Но размышляя о России как таковой, он видит в ней много негативного. И уже тем самым опровергает утверждения о шовинизме и национализме, якобы ему присущих. Достоевский не ставит русский народ над другими. Он просто считает, что этот народ обладает лучшим способом улаживания общественных антагонизмов.

Таким образом, в наследии Достоевского при рассмотрении его по второму кругу обнаруживается глубокая социальная проблема двух путей общественного развития.

Помимо этой проблемы у Достоевского есть и другие социальные проблемы, существующие в обществе при любом пути его развития.

Такова проблема воспитания человека. Достоевский исходит из мысли, что никакие изменения не привьются в обществе, если в нем не будет надлежащим образом воспитанных людей.

Заботы Достоевского о детях — это заботы и о конкретных детях и о будущем человеческого общества. Писатель убежден, что то, каким будет человек в будущем, зависит во многом от заложенных в детстве идеалов. «Без задатков положительного и прекрасного нельзя выходить человеку в жизнь из детства; без задатков положительного и прекрасного нельзя пускать поколение в путь» [1895, 11, 221], — говорит он в «Дневнике писателя». Мысль о влиянии на человека впечатлений его раннего детства проходит через художественные образы. Например, через образ Смердякова.

Раннее детство во многом влияет на все будущее человека. Это для Достоевского аксиома. Размышляя о Некрасове, он говорил: «Это именно, как мне разом показалось тогда, было раненое в самом начале жизни сердце, и эта-то никогда не заживавшая рана его и была началом и источником всей страстной, страдальческой поэзии его на всю потом жизнь» [1895, 11, 418].