Три лика пламени

— …похитил Сильмариллы! — Сильмариллы?! Комок боли внутри разорвался ослепительно-жгучей яростью — белым клинком, вроде того, которым я рубила чары… этой мрази. Речь Манавидана (утешающая? поучающая? порицающая?) оборвалась на полуслове: Повелитель Арды ненароком поймал мой взгляд. Мне было, чем гордиться, — он испугался меня. Я заметила, как айнура окутала еле заметная светящаяся пелена — магический щит.

— Камни, значит… камни… красивые такие камешки… Что ж, вот теперь я вижу, что вы и впрямь сродни ему. Артанор, Айканаро, мы едем в Форменос! Немедленно! Шевелитесь!

Под ошарашенными взглядами Древних и эльфов мы рванули с горы в Валмар — никто не осмелился задержать нас. Мы торопились так, словно неведомая тварь гналась за нами по пятам, не насытившись одной жертвой. Мы возвращались в покинутый нами город, прорезая неохотно рассасывающуюся мглу, не жалея ни коней, ни себя, а над нами смутными силуэтами кружили орлы — глаза Короля, его верные доносчики.

Я мчалась, оставив далеко позади безуспешно пытающегося нагнать меня Нолофинвэ. Мне не хотелось даже смотреть на него. Отупев от горя, я видела в нем еще одного виновника своей потери, не соображая, что потеря у нас общая. Ненависть теперь давалась мне удивительно легко, — Древние оказались хорошими учителями.

Ветер бил в лицо, не пуская в Форменос, прохладным прикосновением смирял боль. Ветер был милосерднее своего повелителя…

* * *

…Он лежал там же, где бросила его вызванная Отступником тварь. При виде меня собравшаяся вокруг погибшего короля толпа расступилась. Брат, ссутулившись, с потускневшими глазами, шел на шаг позади. Откинув с тела чей-то плащ, я почувствовала дурноту… В глазах вновь защипало, в горле застыл комок: ошметки окровавленной, истекающей густой вонючей слизью плоти не могли… нет, это вовсе не мой отец! Это… морок, бред… сон… что угодно, только не он! Я медленно, на ватных ногах опустилась на колени рядом с… этим, запачкав штаны мокрым и липким…

Белое на красном, красное на белом — клочки рубахи, потеки крови, развороченные останки… Рука — отдельно от тела, и рядом с ней — меч в застывшей зеленой жиже… Из горла рвался не крик — хриплый вой раненого зверя, волкодлака Темных Земель, вернувшегося с охоты в разоренное, пропахшее смертью логово. Нолофинвэ опустился на землю рядом — брат, не стесняясь, рыдал — искривив рот и даже не смахивая хлынувшие слезы…

* * *

Я плохо помнила, что было дальше… Я приказывала, и мне повиновались — без единого слова, с какой-то исступленной готовностью. И не было разницы между моими братьями и последним мальчишкой.

Огонь погребального костра сливался с огнем факелов на площади Тириона, слова сплетались со словами, выплескиваясь потоком обвинений, требований, каких-то клятв… Я и в самом деле призывала идти в Эндорэ? Найти Отступника и поговорить на языке стали? Безумие гнева прочно завладело мною, спасая от еще более страшной реальности.

Они — да, они слушали меня, — и отблески факелов в сумраке Валинора отражались в сотнях, тысячах глаз гневом и жаждой мести. Они готовы были идти за мной не только в Эндорэ — за приделы Арды. И вслед за моим клинком сотни — в едином порыве взлетели к опоганенному тьмой небу…

* * *

Я очнулась… не в Форменосе, не в Тирионе… Разлепив веки, обвела взглядом забранное горным хрусталем окно с золотисто-коричневыми занавесями, цепляющиеся за стены полки со свитками, книгами и просто кипами бумаг, притулившийся в углу стол и стул с высокой резной спинкой. Ну, конечно, моя комната в доме Кователя. Как я попала сюда — хороший вопрос. Вероятнее всего, меня в невменяемом состоянии приволок сам Аллан, после (я зажмурилась, вспоминая кровавый отблеск факелов на стали) зажигательной речи в Тирионе. Вечные Первоосновы, что я наговорила там?

Дверь тихонько скрипнула… На пороге мялись Аллан и Кементари, будто и не в собственном доме, словно они здесь случайные прохожие, а я — хозяйка, и к тому же не самая гостеприимная.

— Так это правда? — Без выражения прошелестела я, упав на подушку. Ну, пожалуйста, прошу вас, умоляю, скажите — нет…

Айнуры подавленно молчали…

Глава шестая. Исход нолдоров

…из распрь и потрясений
Все мы вышли к бодрому труду;
Мы куем, справляя срок весенний,
Новой жизни новую руду.
Кто трудился, всяк на праздник прошен!
Путь вперед — роскошен и широк.
Это — зов, что в глубь столетий брошен,
Это — наше право, это — рок!

(Валерий Брюсов)