Три лилии Бурбонов

За несколько дней до того, как Джулио прибыл в Турин, проделав путь от Парижа до Савойи всего за четыре дня, маршал д’Аркур возвратил столицу регентше. Мазарини сразу принял все меры для того, чтобы Кристина смогла вернуться туда.

Вечером 30 декабря 1640 года она решила устроить великолепный бал. Ему предшествовал банкет, устроенный французским полковником де Монпезе, на который были приглашены некоторые пьемонтские вельможи, в том числе, Филиппо д’Алье. Как только обед в чисто мужской компании закончился, французские солдаты окружили дом, в котором он проходил, и губернатор Кераско, войдя в зал, где всё ещё находились собравшиеся, подошёл к любовнику Кристины и объявил его арестованным от имени короля. Граф выразил было протест против такого произвола, но так как никто из присутсвующих гостей, в том числе, пьемонтцев, не вступился за него, он был вынужден уступить и позволить отвести себя в гарнизонную тюрьму.

Тем временем королевская мадам, уже готовая к балу, присутствовал на одевании своей дочери Луизы, когда ей сообщили об аресте Филиппо д’Алье.

Вот как описывала это событие Кристина в письме к Феличе Савойскому:

-Мой брат, Вы уже, наверно, знаете…, что позавчера предпоследнего числа прошлого года граф Филиппо, отправившийся на ужин к сьеру де Монпезе, командиру французского полка, был арестован там по приказу короля, моего брата, и оттуда доставлен в цитадель, а затем ночью отвезён в тюрьму в Пинероло. После этого внезапного ареста, произведённого большим отрядом вооружённых людей, господин граф д'Аркур, месье Мазарини, посол при нашем дворе, и сьер дю Плесси-Прален прибыли в замок, сопровождаемые таким же отрядом вооружённых солдат, которые захватили проходы от дверей до самого парадного зала и галереи, расположенной рядом с нашей спальней, с помощью этой меры предосторожности продемонстрировав желание… не допустить восстания, которое они могут возбудить своим действием... Они представили нам письмо от Его Величества и сказали нам: что он счёл необходимым для блага этого государства увезти на некоторое время персону графа Филиппо, с которым во все времена не было плохого обращения. Можете представить, насколько это горестное событие было для меня обидным, и у меня тогда не было слов, чтобы выразить вред, нанесённый моей репутации и моему авторитету насильственным похищением невинного и достойного человека, которого я должна была бы наказать сама, если бы он оказался виновным… как нашего подданного, но они решили убедить меня, что Его Величество должен был сделать это подобным образом, поскольку мы никогда бы не дали согласия на изгнание указанного графа, несмотря на то, что он несколько раз просил у нас разрешения уйти в отставку… и мы хорошо знали, что мы были правы, не соглашаясь…, когда упомянутый граф просил нас об этом… Они хотели смягчить строгость этого действия заверением, которое они дали нам, что Его Величество желает этого ареста только на короткое время… Теперь они добавляют ко всей этой красивой лжи… что графу Филиппо будет поручено какое-то дело за пределами страны… и что это спасёт наш авторитет и нашу репутацию… мы поручили аббату де ла Монти работать со всевозможной тщательностью (над освобождением графа), и, тем не менее, считаем необходимым, чтобы Вы вдобавок посоветовались с высшими должностными лицами, как Сената, так и Палаты представителей, дав им понять, что если какой-нибудь враг мог оклеветать первого министра страны, то Вы должны быть в курсе этого… мы надеемся, исходя из его невиновности и доброты Его Величества, что, закрыв рот злобе и завистникам, он даст понять, что граф всегда был верен своему суверенному принцу, и этот позор скорее превратится в честь, чем в вину перед Его Величеством

По свидетельсту д’Эмери, Кристина часто говорила:

-Не следует забывать своих лрузей и возлагать слишком большие надежды на врагов.

В то же время, Габриэль де Мун утверждает:

-Она сама обожала интриги и бросалась в них с головой, не заботясь об опасности, что не мешало ей, дабы избежать расплаты, жертвовать своими сообщниками или отказываться от своих планов.

Вероятно, автор книги «Ришельё и Савойский дом» намекает на судьбу отца Моно, хотя, как известно, королевская мадам боролась за своего духовника до последнего. Тем не менее, Филиппо д’Альё был не только любовником Кристины, но и её советником и защитником, не говоря уже о том, что он развлекал её. То есть, граф был для неё всем. Поэтому, узнав об его аресте, регентша упала в обморок, после чего отменила все празднества.

Ночью французы решили отправить своего пленника в занятую ими крепость Пинероло, а Кристина из опасения, что её тоже могут арестовать, решила срочно уехать в Шамбери.