Три лилии Бурбонов

Тем не менее, осмелюсь утверждать, что ни один из них полностью не вытеснил из сердца регентши Филиппо д’Алье, который был уникальным человеком. Даже в заточении граф не сидел без дела и задумал написать своего рода поэтический дневник «Тюрьма Филлиндо Константа», состоявший из шести песен, под своим прежним псевдонимом. Эта автобиографическая работа была богата мистическими аллегориями в стиле барокко, с помощью которых он пытался осмыслить пережитое и наметить вехи будущего. Постепенно Филиппо стало ясно, что, пока жив Ришельё, ему не выйти из Венсенского замка. К тому же, вероятно, он стал догадываться (или ему сообщили), что Кристина неверна ему, поэтому граф стал искать утешения в религии, приняв послушание в маленькой замковой церкви Венсена, и заказал 300 месс в искупление своего греха прелюбодеяния.

Между тем братья-принцы решили помириться с Кристиной, которая изгнала их из всех завоёванных земель, кроме Ниццы, Ивреи, Бьеллы и Валь д’Аосты. В свой черёд, регентша устала от борьбы и позволилиа убедить себя в том, что только при справедливом соглашении с деверьями сможет заключить прочный мир. На самом деле именно маркиз Пьянецца руководил мирными переговорами с Томасом и Маурицио при посредничестве папского нунция Чеккинелли. 14 июня 1642 года Кристина заключила с ними мир, по которому была признана регентшей государства и единственным опекуном Карла Эммануила II. Взамен принцы получили место в регентском совете. Томас стал лейтенантом Ивреи и Бьеллы, а Маурицио – губернатором Ниццы и князем Онелья. Кроме того, принц Кариньяно обязался поступить на службу к королю Франции и сражаться с ним против испанцев, пока вся территория Пьемонта не будет освобождена от них, после чего эти земли будут возвращены герцогу Савойскому, но французы получат право разместить там свои гарнизоны. В то же время сорокадевятилетний Маурицио обязался отказаться от кардинальского сана и жениться на своей тринадцатилетней племяннице Луизе Савойской. Кристина принесла в жертву государственным интересам свою старшую дочь, как это когда-то сделали с ней самой.

Узнав об ожидавшей её участи, юная принцесса расплакалась и перед венчанием заболела от терзаний. Несмотря на это, в соседней комнате с её спальней соорудили алтарь и папский нунций провёл 18 августа 1642 года церемонию бракосочетания. Во время мессы он благословил два кольца, одно из золота, другое из серебра, которые надели на палец невесте со всеми необходимыми формальностями. После выздоровления Луиза должна была отправиться в Ниццу, где Маурицио стал губернатором. 16 сентября королевская мадам сообщает из Кунео об её отъезде своему зятю:

-Сейчас она находится в Лимоне и огорчена тем, что покидает меня: единственное её утешение, - это встретить в Вас хорошего мужа, следуя своей первой склонности…, которая будет возрастать, чем больше она узнает Вас. Я отдаю её Вам очень охотно и… заклинаю Вас любить её молодость и беречь её как свою кровь…, надеюсь, что она будет достойна Вашей любви.

Так закончилась «война зятьёв», длившаяся почти пять лет. Однако продолжались военные действия против испанцев. Пожалуй, самым большим успехом савойского войска, которое возглавил маркиз Пьянецца, стал захват 24 октября 1642 года Рокка-ди-Верруа. Однако это вызвало недовольство Ришельё, который хотел, чтобы крепости в Пьемонте были освобождены франко-савойской армией, что позволио бы поровну разделить контроль над ними. Тем не менее, Пьянецца стремился делать всё самостоятельно, чтобы обеспечить свой единоличный контроль над территорией герцогства. В отличие от отца Моно и Филиппо д’Алье, он, к счастью, не успел испытать на себе гнев великого кардинала, который к тому времени был уже болен.

В ноябре 1642 года, в каменном донжоне Венсенского замка, узник, желая согреться, набивает свою круглую глиняную трубку табаком и задумчиво выпускает изо рта колечки дыма. (Вероятно, курить он начал в тюрьме). На трубке видно изображение дьявола – это карикатура на Ришельё, которую Филиппо сделал собственноручно. Прошло уже несколько дней, как ему стало известно о тяжёлой болезни злейшего врага, и, в связи с этим, его постоянно мучат вопросы:

-Если Ришельё умрёт, что со мной будет? Если они вернут мне свободу, то захочу ли я вернуться к королевской мадам? Значит ли она ещё что-нибудь для меня?

Сделав ещё затяжку, он вздыхает и, присев за письменный стол, начинает писать:

-Я знаю, что невиновенм и заключён в тюрьму несправедливо, я чувствую на себе бремя злословия, мошенничества, зависти врагов... И нахожу, что моя вера пошатнулась. Моя навязчивая мысль страдает от темноты тюрьмы, только свет Солнца не гаснет… молю Тебя, Господи, чтобы даже во тьме я не терял света Твоего присутствия…

Поднявшись, граф смотрит в маленькое оконце на блестящую мантию дождя, покрывающую девять башен, окружающих донжон, отчего они кажутся ему ещё более мрачными.