Три лилии Бурбонов

– Вот, – заметила вдова, – человек, который убеждён, что девятнадцатилетний король предпочтительнее пятидесятилетнего императора с четырьмя детьми.

На самом деле, Фердинанду III шёл сорок первый год, но Генриетта Мария не желала вдаваться в подробности. Тем временем Карл молча стоял рядом, так как не любил женских ссор, особенно, если был их предметом. Неожиданно его мать резко произнесла:

– Мой сын слишком беден и несчастен для тебя!

После чего указала на одну из присутствующих тут же английских дам:

– Его больше привлекает это направление.

Не ограничившись этим, вдова бестактно продолжала:

– Он боится, что ты узнаешь об этом. Посмотри, как ему стыдно, что ты познакомилась с ней и что я всё рассказала тебе!

После этих её слов Карл резко вышел из комнаты. А Генриетта Мария, как ни в чём не бывало, пригласила племянницу пройти в её кабинет. Когда они остались наедине, вдова сказала, что её сын хотел попросить прощения у Анны Марии Луизы, если предложение, сделанное от его имени Джермином, не понравилось ей. Но сама мадемуазель поступила мудро, отказав ему:

– Вы были бы несчастны. Я слишком люблю тебя, чтобы желать этого. Но так как он уезжает из Франции, то всё, чего он хочет, это чтобы его кузина думала о нём хорошо. Поэтому вы не должны расстаться, не попрощавшись.

Услышав это, племянница Генриетты Марии сказала, что ей нужно навестить своих сводных сестёр в Пуасси. Карл и его брат вызвались соспровождать её, однако Анна Мария Луиза позволила это сделать только герцогу Йоркскому, сдержанно заметив при этом Карлу:

– Вы уже больше не ребёнок.

Однако Генриетта Мария неожиданно заявила, что поедет вместе с племянницей и младшим сыном. Усевшись вместе со своими жертвами в карету, она принялась рисовать радужную картину счастья женщины, которая станет женой Джеймса, словно начисто забыв о своих матримониальных планах в отношении старшего сына.

Поведение вдовы можно объяснить, во-первых, заносчивостью Великой мадемуазель. А, во-вторых, тем, что в доме Карла II с недавних пор поселилась красивая молодая женщина с четырёхмесячным ребёнком. И на встречу в Сен-Жермен со своей предполагаемой невестой он отправился в одной карете с этим, по словам писателя Джона Ивлина, «смуглым, красивым, смелым, но безвкусным существом». Первая любовница Карла была дочерью простого дворянина, чей замок в Уэльсе был разрушен войсками парламента. Найдя сначала убежище в Лондоне, Люси Уолтер решила оттуда отправиться в Гаагу, ставшую прибежищем английских роялистов. Проблему отсутствия средств для поездки и дальнейшего пребывания в Голландии она решила поиском богатого возлюбленного. Элджернон Сидни, сын графа Лестера, рассказывал позже герцогу Йоркскому, что передал девушке 50 золотых, но воспользоваться плодами сделки не успел, поскольку вынужден был спешно присоединиться к своему полку, уступив «права» на Люси своему младшему брату полковнику Роберту Сидни, который и получил «приз». В Гааге она познакомилась с сыном Генриетты Марии и 9 апреля 1649 года родила ему сына Джеймса, позже известного как герцог Монмут. Наверняка Люси была той самой дамой, на которую указала в Сен-Жермене вдова, чтобы, по словам писательницы Каролы Оман, «пробудить ревность в груди мадемуазель». В результате Анна Мария Луиза снова осталась без мужа, так как император предпочёл ей принцессу Элеонору Гонзага. А вдова Карла I четырнадцать месяцев спустя притворилась, что её дочь Мэри, родив сына, впервые сделала её бабушкой.

– Король питает ко мне, – писала она своей сестре Кристине, – величайшую привязанность, какая только возможна. Вы, у кого есть сын, который оносится к Вам таким же образом, можете судить, что это значит для матери.

Тем не менее, это было правдой лишь отчасти. Оба сына Карла I унаследовали его упрямство. Но если старший не хотел ни ссориться с матерью, ни подчиняться ей, то герцог Йоркский всегда был непрочь поспорить и мог дуться целыми днями. Таким образом, любимец Генриетты Марии всегда невозмутимо шёл собственным путём и когда после смерти мужа она отправила ему срочное письмо, в котором просила его немедленно присоединиться к ней и не допускать никого в свой Тайный совет без её согласия, было уже поздно. Когда же, наконец, они увиделись, Карл не выразил никакого желания обсуждать с матерью свои дела. Ну, а если вдова проявляла в каком-либо деле излишнюю «страстность», её царственный сын посылал к ней в качестве посредника своё доверенное лицо.

В качестве такого лица обычно выступил Эдвард Хайд (или Нед Хайд), способный юрист, но низкого происхождения. К тому же, его внешность и манеры никак не располагали к нему Генриетту Марию. У этого толстяка были смешные розовые щёки, а также волосы и усы цвета патоки. Он прибыл по делу, которое сам называл «не из приятных»: король не хотел, чтобы его младшая сестра воспитывалась в римско-католической вере. Дело в том, что Генриетта Мария заново крестила её – из англиканства в католичество, причём крёстной матерью стала регентша Франции. В честь неё принцесса Генриетта получила второе имя – «Анна».