Три лилии Бурбонов

-Ах, мой отец, не сердись на меня, - взмолилась молодая королева, наполовину смеясь, наполовину раскаиваясь. - Сейчас я молода, но когда мне исполнится сорок, я всё это изменю и стану совсем хорошей и серьёзной.

Её слова оказались пророческими, поскольку ей было за сорок, когда она овдовела.

-Положение королевы Генриетты Марии значительно изменилось после смерти её мужа, - считает писательница Генриетта Хейнс, - с одной стороны, она стала более важной персоной как советник своего… сына, который едва ли достиг того возраста, чтобы управлять своими делами самостоятельно; с другой стороны, она была лишена мощной поддержки Карла и стала более открытой для нападок своих противников, которые боялись, что двое её сыновей, Карл и Джеймс… попадут под её влияние.

Карл II не спешил в Париж, чтобы утешить свою мать, и среди роялистов в изгнании царил разброд: Эдвард Хайд, Эдвард Николас и их друзья сочли, что советы Генриетты Марии оказались роковыми для короля-мученика, чья смерть вознесла его на вершину, на которой он, несомненно, никогда не был при жизни. Им особенно не нравился Джермин, чьё большое влияние на королеву вызывало у них ревность.

-И до тех пор, пока этот советник сохраняет своё влияние, - считали они, - невозможно, чтобы люди, представляющие оппозиционную партию, чувствовали уверенность в мудрости и осмотрительности королевы…

Лорд Калпеппер и Генри Перси, близкие друзья Джермина, были им не менее противны. Однако вскоре партия королевы (или партия Лувра, как называли её враги) усилилась благодаря прибытию очень важного рекрута, старого друга Генриетты Марии Уолтера Монтегю, которого она не видела с 1643 года. Но вскоре выяснилось, что долгие годы тюрьмы изменили бывшего придворного.

-Ваш старый друг Уот Монтегю, - писал лорд Хаттон секретарю Николасу в феврале 1650 года, - уже облачился в длинную мантию и…намерен до Пасхи (как я достоверно уверен) принять сан священника.

Монтегю отслужил свою первую мессу в Понтуазе в апреле следующего года, а осенью того же года получил по милости королевы Анны аббатство Нантей, которое дало ему право на служение, титул аббата и достаточный доход. Несколько лет спустя та же королевская покровительница подарила ему более богатое и значимое аббатство Святого Мартина в Понтуазе.

Одним из первых вопросов, который Генриетте Марии пришлось решать после казни её мужа, был вопрос о планах её старшего сына. Казнь Карла I вызвала всеобщее негодование в Европе. Король Франции выслал английского посланника и отозвал своего посла из Лондона. Генеральные штаты Голландии тоже отказывались принимать английских послов и признали принца Уэльского королём Карлом II, как и парламент Шотландии. Тем не менее, шотландцы запретили старшему сыну Генриетты Марии въезжать в свою страну, пока он не согласится сделать пресвитерианство государственной религией во всех своих трёх королевствах. Взявшись за перо, вдова составила длинные инструкции дворянину, который должен был посетить в Гааге девятнадцатилетнего Карла, а также принца Оранского и датского посла. Одобрив поездку старшего сына в Ирландию, она также сообщила ему, что ей удалось вернуть три или четыре рубина, бывшие в залоге, и просила его сообщить дату своего приезда в Париж, чтобы Джермин мог встретить его и посоветовать, как следует вести себя с Анной Австрийской.

Неподражаемая Великая мадемуазель поспешила нанести визит своей тётке:

– Я отправилась в Лувр, где находится резиденция королевы Англии. Я обнаружила, что она не так глубоко взолнована, как следовало бы, учитывая любовь, которую король, её муж, питал к ней…Она была полной хозяйкой себе, хотя обстоятельства его смерти, должно быть, усугубили её страдания. Она, должно быть, обладала огромной силой воли. Возможно, Бог даёт необычайное количество сил для таких случаев, чтобы человек мог безропотно подчиниться Его воле…

Через несколько дней после визита своей племянницы Генриетте Марии пришлось извиняться за свой плохой почерк перед герцогиней Савойской. Правда заключалась в том, что у неё дрожали руки. Кто-то сообщил ей, что, якобы, посланники «английских убийц» были приняты при французском дворе.

– Моё настроение немного упало, – пишет вдовствующая королева сестре. – Я в это не верю, но это не мешает мне испытывать мучения.

Госпожа де Мотвиль, гораздо лучший психолог, чем Великая мадемуазель, утверждает, что Генриетта Мария стала совсем другим человеком после смерти мужа:

– Она носила вечный вдовий траур как внешне, так и в своём сердце.