Три лилии Бурбонов

Граф Шавиньи, посланник Ришельё, прибывший в апреле Турин, к 1 июню вместе с д’Эмери едва выбил из Кристины согласие на размещение французских гарнизонов в нескольких незначительных савойских городах, но об установлении французского протектората над герцогством и переезде Карла Эммануила II во Францию она не жалела слышать. Даже несмотря на то, что Людовик ХIII предложил ей устроить брак между её старшей дочерью и дофином и даровать место аббатисы в Фонтевро одной из её младших дочерей. Через двух послов Ришельё также предлагал Феличе Савойскому, маркизу Пьнецце и маркизу Вилье пенсии, аббатства и должности во Франции. К чести этих дворян, они отказались покинуть королевскую мадам. В отличие от них, другие придворные, подкупленные обещаниями Ришельё, склоняли её к уступкам французам.

Положение Кристины становилось всё более затруднительным. Не договорившись со своими деверьями, она была вынуждена отдать Кераско и Карманьолу Франции в обмен на ежегодную субсидию в размере одного миллиона экю. Она также согласилась «обсудить» будущее савойских владений, включая графство Ниццу, но в тот же день в присутствии Филиппо д’Алье и архиепископа Турина подписала секретное заявление о том, что была вынуждена уступить французам под давлением.

Находясь между двумя державами, борющимися за господство в Италии, Кристина всегда ставила интересы Франции выше Испании, но со временем научилась ставить превыше всего интересы своей приёмной родины.

Узнав об уступках регентши, её деверья 15 июня опубликовали совместную декларацию, в которой осудили это как предательство интересов Савойского дома в пользу Франции, но возложили вину за это на «амбициозных придворных», таких, как клан д'Алье.

-Нас обвиняют, - утверждали принцы, - в посягателстве на власть герцога, хотя мы стараемся сохранить её и спасти государство, что диктует нам долг и поддержка императора.

Между тем положение французов в Савойе продолжало ухудшаться. В начале июня испанцы, соединившись с Томасом, взяли ещё несколько крепостей: Монкальво, Понденстуре и Трино. Всё это время ла Валетт не получал подкреплений. После Верчелли Ришельё обещал отправить в Италию три полка, но в мемуарах ла Валетта говорится, что на самом деле их было два, причём численность последнего была всего 210 человек. Почему Ришельё оставил своего друга в таком положении, сказать сложно. После того, как под Сантией кавалерия Томаса разбила в открытом бою генералов Вилью и Пьянеццу, расстроенная Кристина пригрозила:

-Я откажусь от регентства и уйду в монастырь!

Тем не менее, ей никто не поверил.

-Королевская мадам всегда впадает в ярость, когда друзья подводят её, - пожимали плечами придворные.

-Да, исчезать на время в монастыре – одно из её увлечений…

Устав цепляться за поддержку Франции, регентша опубликовала новый манифест, в котором объявила своего сына свободным и суверенным монархом, никому и ничем не обязанным. Это заставило Ришельё отправить в Пьемонт вторую армию во главе с герцогом де Лонгвилем. Кроме того, д’Эмери, наконец, был освобождён от обязанностей посла. Тем не менее, напоследок его ждал неприятный сюрприз: когда в пьемонтскую крепость Ревелло прибыл французский гарнизон чтобы занять её, согласно соглашению с Кристиной, губернатор под каким-то предлогом задержал солдат у ворот. В это время подоспели испанцы вместе с Мауриццио и изрубили французов на куски, после чего захватили Ревелло. В свой черёд, Кристина наотрез отказалась отдать брату взамен другую крепость.

Получив указания Ришельё, д’Эмери 21 июня во время прощальной аудиенции обрушил на Кристину весь свой праведный гнев, о чём на следующий день она написала своему послу в Париже:

-Я обиделась на свои глаза, потому что слёзы выдали все мои чувства, в то время как мои уста оставались безмолвными в ответ на столь дерзкие слова, конечно, он сказал мне, что мои слёзы не спасут государство, и тысячу других глупостей, о которых даже не следует упоминать.

Затем д’Эмери встретился с Филиппо д’Альё, который с облегчением также сообщил Сен-Морисо:

-У нас с послом это был последний разговор, поэтому я не счёл нужным быть с ним окровенным.

Взамен Ришельё предложил своему верному слуге пост суперинтенданта финансов. Однако его кандидатуру ещё должен был утвердить король.

-Д’Эмери? Я такого не знаю, - якобы, заметил Людовик ХIII. – Но назначайте его скорее, ибо мне говорили, что этого места домогается некий Партичелли, известный плут и интриган. Если он получит это место, нам обоим будет очень досадно. Я не хотел бы видеть Партичелли при дворе.

-Опасаться нечего, - нашёлся кардинал. – Этот Партичелли, о котором говорит Ваше Величество, уже повешен.

-Это хорошо, - кивнул король. – Раз Вы отвечаете за этого д’Эмери, то дайте ему это место.