Три метра над небом. Трижды ты

– Пожалуй. Мы правильно сделали, что вложились в Симоне Чивинини.

Только я успеваю закончить разговор, как перезванивает Анджелика.

– Ну и что вы мне скажете?

– Отлично. Все, как вы хотите.

– Прекрасно.

Потом она снова дает мне адрес.

– Увидимся через пятнадцать минут.

Я быстро выхожу из офиса, прощаясь со всеми.

– Пока.

Ренци, разговаривая по телефону, пытается понять, куда я иду. Я показываю ему жестом, что еще вернусь. Сажусь на мотоцикл и только на минуту останавливаюсь у магазина, чтобы купить одну вещь, без которой нельзя обойтись, и подъезжаю к Анджелике. Она ждет у дома, номер которого она назвала. На ней черные брюки и белая рубашка, под мышкой – серая папка. У нее черные волосы, постриженные под каре, челка, прямоугольные очки для зрения; она низенькая и толстенькая, но в целом симпатичная. Я слезаю с мотоцикла, беру из сумки конверт, кладу его в шлем и закрываю его.

– А вот и я.

– Добрый день. Я так и думала, что вы приедете на мотоцикле. Вы не из тех, кто готов ждать в очереди.

Я ей улыбаюсь.

– Это точно, меня это страшно раздражает. Я догадался, что вы поняли, какой я, по одному телефонному разговору.

Она смеется.

– Пойдемте, я вам все объясню.

Анджелика – простая и бесхитростная, и это обезоруживает. Она предусмотрела все мои возможные вопросы еще до того, как я мог бы ее о чем-то спросить. Так что я подписываю все, что нужно, и прощаюсь с ней.

– Заходите к нам в офис, я уверена, у нас будет для вас много отличных предложений.

– С удовольствием.

И я остаюсь один, наслаждаясь сюрпризом, который готовлю, а потом посылаю ей сообщение.

115

Она появляется издалека, идет быстро, потом останавливается и оглядывается по сторонам, но меня не видит. Я сижу за столиком, медленно потягиваю пиво. Мне нравится и то, и другое – и она, и пиво. Она отдохнувшая, с легким макияжем, чуть-чуть подкрашенными губами. Она похудела, кажется взрослее, но красивей, и только теперь я по-настоящему это замечаю. Или, может, это потому, что она не отвергла чувства, которые я к ней до сих пор испытываю. Я ее люблю. Нет ничего прекрасней, чем, утопая в любви, быть захваченным неизвестной судьбой и отдаваться желанию того, кого любишь, не задумываясь. Я беру мобильник и посылаю ей сообщение:

«Даже Бог удивляется, какой он тебя создал. Странно, что весь город позволяет тебе вот так ходить… Ты посягаешь на общественный порядок».

Баби его читает и начинает смеяться, качает головой и что-то пишет. Через секунду мне приходит ее ответ:

«Перестань поднимать меня на смех. Ты где?»

«В баре напротив тебя».

Прочитав последнее сообщение, она поворачивается к бару, высматривая меня среди людей, и, наконец, видит. И тогда улыбается так, как улыбается только она – так изумительно красиво, что не остается и следа от всяких мыслей, и меня уже ничего не удерживает. Если человек улыбается тебе так только потому, что он тебя увидел, это все равно что если бы он признался тебе в любви с экрана телевизора в прайм-тайм. Как если бы он написал это на дворце Монтечиторио или выгравировал прямо на солнце. Когда она подходит к столику, я встаю.

– Какая же ты красивая.

– Да ладно, привет, притворщик-поэт.

Мы целуем друг друга в щеки, как приятели, но я испытываю такое желание, что меня словно бьет током. С такой силой, что во всем Риме могло бы наступить короткое замыкание и спалить его быстрее, чем Нерон. Мы садимся, и она начинает смеяться.

– Что это за игра? Ты попросил меня прийти сюда… Тебе повезло, что в Массимо в школе и я свободна.

– Мне повезло.

– Я это знаю. – Она мне улыбается. – Нам обоим повезло, но я же прискакала к тебе сломя голову вовсе не из-за кофе, правда?

Тогда я кладу деньги на стол, встаю, беру ее за руку и веду за собой.

– Пойдем.

Мы молча идем по улице Борго Пио, вдали слышен колокольный звон какой-то церкви.

– Если речь идет о свадьбе, то, думаю, есть проблемка с обеих сторон.

– Да, и я тоже так думаю.

– А что тогда? Ты хочешь прикинуться, что мы с тобой туристы, и вернуться домой, называя друг друга на «вы»?

– Мы это уже делали.

Тогда она наклоняется ко мне и крадет у меня поцелуй.

– Я бы это повторила. С тобой я повторила бы каждый день и никогда бы не устала. – Она касается моей руки. – Ты знаешь, что я тебя очень хочу? Мне еще никогда не случалось такого испытывать. Я никого и никогда так не хотела.

На секунду я закрываю глаза. Меня мучает, что в ее жизни был кто-то другой. Но я не должен об этом думать. Это прошло, закончилось, осталось позади, за порогом нашего счастья. У меня должны найтись на это силы. Я делал до четырехсот отжиманий, клал на лопатки Хука и Сицилийца, которые были гораздо сильнее меня, – и все это только потому, что я не останавливался, потому что я заглядывал в будущее – туда, где они капитулировали. А сейчас я неспособен разбить маленькие, ненужные обломки ее прошлого, разломать их одной моей силой воли? Я должен. Тогда я кое-что вынимаю из кармана. Баби удивлена.

– Не может быть… Но где ты ее нашел?

– Она составляла мне компанию в те годы, пока ты была за границей, училась там, разве нет? – Я ей улыбаюсь. – Она тебя ждала.