Три минуты до судного дня

Тут я не мог с ней не согласиться. Одно дело копировать или фотографировать документы для вражеской разведки и совсем другое — обладать тем, на чем настаивал Род: фотографической памятью. Копии нужно кому-то передавать. Обладая фотографической памятью, ты сам становишься копией, а это гораздо опаснее. При таком раскладе можно поехать за границу и сказать: «Привет, ребята, вот и я. Включайте диктофоны, переводите деньги на мой счет в швейцарском банке, и я сообщу вам информацию, от которой вам снесет крышу».

Верил ли я Роду? Нет, конечно нет. Но в тот момент у меня был лишь один способ проверить — сопоставить его слова с языком тела. Язык тела говорил, что Род не врет. Однако все должно подкрепляться фактами.

Честно говоря, я даже не был уверен, что «фотографическая память» вообще существует. Может, это один из мифов, в которые нам хочется верить, как в легенды о снежном человеке. Но я точно знал, что для парня с таким скудным образованием Род чертовски много знал и имел огромный словарный запас. Я уже дважды, с двумя разными напарниками, замечал, что он любит покрасоваться, причем чем привлекательнее зрители, тем больше он выкладывается. Это я наблюдал прямо сейчас.

От стратегических планов Род перешел — должен заметить, довольно изящно — к всеобщей истории военного планирования. Он уже упомянул о Фукидиде и Сунь-цзы. Всплыло и имя Ганнибала. «Слоны!» — воскликнула Муди. «Это только часть истории, — ответил Род, — причем не самая важная». О Клаузевице Род упомянул лишь вскользь. «Обычная война!» Вместо этого он перешел к «Запискам о Галльской войне» Юлия Цезаря.

— Галлия по всей своей совокупности, — торжественно начал он, — разделяется на три части.

— Правда? — ответила Муди, но ее голос прозвучал немного фальшиво. Род этого не заметил, потому что был слишком занят своими профессорскими рассуждениями, а я понял сразу. Она хотела, чтобы я вернулся в игру.

— Вот видишь? — вмешался я. — Роду впору преподавать в университете.

Род снисходительно улыбнулся, словно я бросил ему подаяние. Казалось, Муди тоже была благодарна — возможно, потому что я спас ее от необходимости записывать все, что Рамси рассказал бы о галльской истории. Но у меня был и другой повод вмешаться. Прошло два часа, и Род уже заметно дергался.

— Тебе не нужно в туалет? — спросил я. — Он прямо возле спальни, слева.

Я показал направление раскрытой ладонью, как уличный регулировщик, и удостоверился, что Род следит за моими жестами.

— Ну, — сказал он, — раз уж ты об этом упомянул…

Однако ноги уже несли его в ту сторону, куда я указал. Род бессознательно подчинялся моим приказам.

Когда мы услышали, как щелкнул замок, Муди одними губами произнесла: «Интересно». В ответ я изобразил пальцами подъем по лестнице, и она согласно кивнула. Об этом мы тоже поговорили по дороге в Орландо. Я сказал, что Роду будет комфортнее всего обсуждать темы, которые не представляют для него угрозы. Это вполне естественно. Пока что все попадало в эту категорию. Мы могли использовать всю информацию о Конраде и признание в чтении копируемых ими документов, представляя дело в суде. Даже его хвастовство помогло бы нам продемонстрировать: (а) что он обладает хорошей памятью и (б) что он представляет очевидную угрозу для безопасности Соединенных Штатов. Но я сказал Муди, что в какой-то момент нужно перейти к обсуждению более важной темы — а именно отдела 794 раздела 18 Кодекса Соединенных Штатов Америки, то есть положения о шпионаже. И теперь я молча показал на часы, потому что это время настало.

Терри кивнула, а Род тем временем вышел из туалета, торжественно вернулся на свое место на диване и снова принялся пожирать глазами агента Муди. Пока он устраивался, я стоял у окна, якобы наблюдая за ссорой на парковке, но на самом деле ожидая, пока он сядет, чтобы только потом занять свое место. Когда я уселся в кресло и повернулся к Рамси, Муди поняла намек.

— Род, — осторожно начала она, — по-моему, агент Наварро хочет что-то сказать.

— Да? — ответил Род, повернувшись ко мне и, насколько я мог судить, впервые за вечер насторожившись.

— Род, мне совсем не хочется тебя смущать, но при подготовке к этому разговору агент Муди…

Он хотел меня поправить, но передумал.

— Агент Муди заметила в твоем военном билете, что тебя уволили по статье. Можешь объяснить ей, что случилось? Уверен, у тебя получится лучше, чем у меня.

Закончив, я заметил на лице у Рода облегчение.

— Ох, — сказал он, снова источая добродушие и любезность, — это все анализ мочи! Что ж…

И мы снова выслушали залихватский рассказ о наркотиках, сексе, рок-н-ролле и делишках на черном рынке, которые проворачивали ребята из Восьмой пехотной дивизии. Я уже столько раз слышал эту историю, что поставил свой разум на автопилот.