Три минуты до судного дня

Но Линн Тремейн и особенно Терри Муди доказали, что Род предпочитает, чтобы на наших встречах присутствовала хотя бы одна женщина. Кроме того, Рич должен был работать в офисе и анализировать все зацепки. Кроме того, я мог вызвать бунт, если бы начал таскать Рича с собой в Орландо. Начальница стенографисток сообщила мне, что женская часть отделения провозгласила Рича «самым красивым агентом офиса». Даже далекий от романтики Наварро заметил, как все головы неизменно поворачивались в его направлении, когда он проходил мимо. Лишив стенографисток этого красавчика, я рисковал снизить темпы перепечатки моих форм FD-302.

К тому же оставалась вероятность, что Род действительно занимался тем, о чем мне хором твердили все агенты из Вашингтона: он играл со мной, запутывал меня, бесконечно затягивая наше общение.

Мы со Сьюзен снова и снова просили Рода представить, как он выходит из ворот базы Восьмой ПД и идет в квартиру. И снова, и снова Род забывал повернуть, выбирал не тот переулок и приводил нас то к развалинам замка графов Шпонгеймских, то к средневековой католической церкви Святого Николая, то к какому-то участку древней городской стены. Там он, конечно, не мог удержаться, чтобы не прочитать нам получасовую лекцию о старой римской дороге или о Франкской империи, или о прославленном раввине Эфраиме бар Елиэзере Ха-Леви, которого колесовали именно на этом месте тринадцать столетий назад. Хуже всего было, когда во время этих виртуальных экскурсий Род выводил нас за город, к одной из его любимых виноделен, где производили рислинг или сильванер. Тогда нам приходилось выслушивать очередную диссертацию о сортах винограда, типах почвы и бог знает о чем еще. Сьюзен достаточно ценила вино, чтобы находить эти рассуждения интересными, но с нее не требовали скорейшего разрешения этой загадки или доказательства, что Род Рамси врет.

Те несколько адресов, которые Род «вспомнил» по нашему настоянию, ничего нам не дали. Мы лишь разозлили владельцев квартир, когда убедили немецкие власти провести проверку. Теперь немцы присоединились к хору ВРО и штаб-квартиры ФБР, утверждая, что практически вся информация Рода, «вероятно», придумана им самим. В последнем коммюнике из Бонна сообщалось: «Согласно сведениям немецкой стороны, “неопровержимо доказано, что этой квартиры не существует”».

— Неопровержимо? — удивилась Сьюзен, когда я показал ей телетайп. — Кто вообще так говорит?

— Это такое немецкое слово, — ответил я. — Означает: идите в задницу, перестаньте тратить наше время, мы больше с вами цацкаться не будем.

Через несколько дней я приехал в Орландо по другим делам и спросил Рода, сможем ли мы ненадолго встретиться в «Эмбасси Сьютс».

— Без проблем, — ответил он.

Однако, когда он приехал на встречу, ничего не изменилось. Он утверждал, что чуть не в лепешку расшибается, пытаясь вспомнить адрес, дорогу к квартире, заметные ориентиры или хоть что-то еще, но все тщетно. По его словам, с ним никогда раньше ничего подобного не случалось.

— Не сдавайся, — сказал я, понимая, что фактически прошу его передать мне веревку, на которой я его повешу. — Ребята из Вашингтона мне уже всю плешь проели. Они думают, что квартиры не существует.

После этого мне пришлось на некоторое время отлучиться. Ел я мало, но проблем с желудком было хоть отбавляй. Когда я вышел из туалета, Род отодвинул стеклянную дверь и стоял на маленьком балкончике, куда не вмещался даже складной стул.

— Джо, — начал он, — да я готов с балкона прыгнуть, если так они поверят, что я говорю правду о квартире. Я не хочу, чтобы кому-то казалось, будто я специально вам вру.

Я был тронут — да и как иначе? — но по многим причинам мне вовсе не хотелось, чтобы в моем послужном списке (и в мыслях) появилась пометка о самоубийстве.

— Род, — сказал я, — возвращайся в комнату и садись на диван. Прошу тебя. Мы найдем выход.

Слава богу, он меня послушал.

Позднее агент наблюдения, стоявший на парковке, говорил мне, что чуть не обоссался, когда увидел, как Род перегнулся через перила балкона. По его словам, он на мгновение подумал, что мне надоело возиться с Родом и я решил заставить его спрыгнуть. Не стоит объяснять, как ужаснуло меня это предположение.

В тот день, вернувшись в Тампу, я пошел к Ричу.

— Свяжись с заместителем нашего атташе по правовым вопросам в Германии, — велел я. — Мы больше не будем ждать, пока все запросы пройдут по каналам штаб-квартиры. Скажи ему, что я лично заинтересован в этом деле. Скажи, что мы крайне разочарованы бездействием армии и ВРО, и попроси его прислать нам аэрофотоснимок Бад-Кройцнаха.

— Где он его возьмет?

— Не знаю, мне плевать. Пусть найдет где-нибудь.

Через три дня атташе по правовым вопросам Эд Битти позвонил мне ближе к полудню.

— Он уже летит к тебе, — сказал он.

— Кто летит?