Три минуты молчания

Васька поглядел на него равнодушно, как сквозь него, и уставился в переборку.

- Тревогу для кого играли?

- Не знаю. Не для меня. Меня-то уже ничего не тревожит.

Тут Жора и увидел этот провод, который я сорвал.

- Хари ленивые! Себя уже спасать неохота! В могилу легче, чем на палубу?

Глаза у него и без того красные, как у кролика. А тут дикой кровью налились.

- Тебе бы автомат, - сказал Серега. - Ты б нас всех тут очередями, да?

Жора шагнул к нему, замахнулся. Серега начал бледнеть, но глаз не отвел. Жора его оставил, опять взялся за Ваську.

- Встанешь или нет?

Взял его обеими руками за ворот и посадил в койке. А вернее, держал его на весу. Он сильный, Жора. Он бы мог его и к подволоку вздернуть, одной левой. Васька захрипел, ворот ему стянул горло.

Димка и Алик застыли молча. Вдруг Димка стал матовый, сказал, сжав зубы.

- Ну, если б мне так!..

Жора поглядел на него и кинул Ваську опять на койку.

- Можно и тебе.

Димка мотнул головой и весь сжался, стал в стойку - левую выставил вперед, а правой прикрыл челюсть. Но я-то чувствовал, чем это кончится. Жора на ринге не обучался. Но он обучался стоять на палубе в качку. И ни за что не держаться. Он не шатнулся, когда кубрик накренило. А Димка упал спиной на переборку, и от его стойки ничего не осталось.

Кинулся вперед Алик, выставил руку:

- Вы что? Опомнитесь!..

Я увидел - сейчас он будет бить их обоих. Он их будет бить страшно, в кровь, зубы полетят. И мы все вместе этого бугая не одолеем. Я шагнул Жоре наперерез и обеими руками толкнул в живот. Он не устоял и сел в койку. А я наклонился и взял в руку что потяжелее - сапог.

- С битьем ничего не выйдет, - сказал я Жоре.

Он сидел в койке - коленями чуть не к подбородку. Пока бы он встал, я бы успел ему всю рожу разбить сапогом. Да просто пальцем повалил бы обратно.

- Ладно, - сказал Жора. - Пусти.

Я бросил сапог. Он вылез, пошел к двери.

- Через пять минут не выйдете к шлюпкам - всем, кто тут есть, по тридцать процентов срежу.

- Что так мало? - сказал Шурка. - Валяй все сто.

Васька вдруг всхлипнул. Глаза у него полны были слез. Шурка повернулся к нему:

- Ты чего, Вась? Не надо.

Васька утер слезы кулаком, а они от этого полились еще сильнее. Это невыносимо смотреть, как бородатый мужик плачет навзрыд. Тут и Жора смутился:

- Не скули, хрена ли я тебе сделал?

- Уйди. В гробу я тебя видел, палач!

- Хватит, - сказал Жора. - Кончай, а то...

- Ну, бей, сволочь. Ударь лежачего.

- Ты встань, - Жора усмехнулся, - будешь стоячим.

- Не встану. Подохну здесь, а не встану. Зачем мне жить, когда такие твари живут, как ты...

Слезы Ваську совсем задушили.

- Уйди же, - сказал Серега. - Уйди по-доброму.

Жора оглядел нас всех и перестал усмехаться. Наверное, дошло до него, что мы кончились, не поднять нас никакой силой.

Он вышиб кулаком дверь, пошел. Прошел половину трапа и крикнул:

- Шалай! Ну-к, выйди.

Я к нему поднялся.

- Ты все про свою судьбу понял? Тебе ж не плавать после этого, кончилась твоя карьера. После того как ты руку на штурмана поднял. Не руку, а - сапог.

- На штурмана нельзя, - я сказал. - На матроса можно.

- Дурак, я жаловаться не пойду. Я тебя своими мерами калекой сделаю на всю жизнь. В порту сочтемся, согласен?

- Хорошо бы еще доплыть до него.

- Что за плешь? Что вы все сопли распустили!

Он повернулся, чтобы идти, и снова встал.

- А не думаешь, Шалай, что вся эта плешь - с тебя началась? Своей вины тут не чувствуешь? Я, между прочим, не доложил никому, как ты кормовой отдал. Так ты бы, дурак, благодарность поимел. А ты мне не даешь людей поднять по тревоге. За такие вещи знаешь, что полагается? Шлепают - и будь здоров.

- Жора, что же мы делаем! Помощи у других просим, в шлюпки садимся, свой пароход покидаем, а сети - не отдаем.

- Прекрати! Ты за них не ответчик. - Вдруг он наклонился ко мне, к самому лицу: - А хочешь собой, так сказать, пожертвовать - валяй, руби вожак.

Я не ответил.

- Но не советую, - сказал Жора.

Он вынырнул, побежал по палубе, и свет в капе померк. Я сел на ступеньку. Да, так оно и выходит, что с меня началось. Если Фугле-фиорда не считать, где все решали. Вот в этом все дело, что все. Не на кого пальцем показать. Ну, ладно, пусть на меня. Тогда чего ж я сижу, ведь топор - тут, за капом, в ящике лежит. Раза четыре стукнуть по вожаку - вот и вся жертва. Должен же я что-то для людей сделать, если я же их, оказывается, и погубил.

Вдруг я увидел - Димка стоит внизу, тусклый свет падает на него из кубрика. Не знаю, сколько он там стоял. Может быть, слышал наш разговор с Жорой.

Димка прикрыл аккуратно дверь, поднялся ко мне, сел рядом:

- Нужно что-то делать, шеф.

- Это и я думаю. Только, наверно, поздно.

- Шеф... Правда, что плотик есть на полатях?

- А ты не видел? Ну, он всегда поводцами завален. Белый такой, с красным.

- Он надувной?

- Плотик-то? Нет, железный. Пустотелый.

- Там двое смогут?

- Ну... Вообще-то он тузик.

- Ну и что - тузик?

- Одноместный, значит. Но двое тоже смогут. Хотя опасно.

- Утонет?

- Тесно в нем. Трудно грести. Ну, когда жить хочется... А что, решились вы с Аликом?

Он придвинулся ко мне.