Три минуты молчания

- Бардак полнейший. Кеп с "дедом" схлестнулись.

- Из-за чего?

- Сходи, послушай. Я - мослы в ящик кидаю.

В коридоре, у шахты, я увидел кепа - в расстегнутом кителе, шапка на затылке, с ним рядом - Жора-штурман. "Дед" стоял на трапе, весь обрызганный маслом, руки заголены до локтя и тоже все черные, в масле.

- Ты понимаешь, что делаешь? - кричал кеп. - Почему обороты сбавил?

- Потому что трещина в картере, масло хлещет.

- Откуда трещина? Почему раньше не было?

"Дед" объяснял терпеливо:

- Была, только не обнаружили сразу. Вода накатила, а он раскаленный, вот и треснул.

- Пусть хлещет, а ты подливай. Заткни ее чем хочешь. Ветошью, тряпками.

- Николаич, - сказал "дед". - Не дури, мне тебя слушать стыдно.

Жора-штурман вылез вперед кепа.

- Ты с кем разговариваешь? - заорал на "деда". - Ты с капитаном разговариваешь. "Не дури"!

- Правильно, Ножов, - сказал "дед". С капитаном. Не с тобой. Так что помолчи, молодой, да ранний. Капитан же обязан понимать, что, если все масло вытечет, двигатель заклинит, а хуже того - поршни прогорят, тогда уж его не починишь.

- Ты еще чинить собираешься?! - кеп прямо взвизгнул.

- Не знаю еще. Но остановить придется. От "шенибека"* будем качать.

* Вспомогательный движок, работающий на откачку, зарядку аккумуляторов и т. п. Некогда их поставляла в Россию иностранная фирма "Шенибек", отсюда сохранилось название.

- Ты в уме? - спросил кеп. - Нас же на Фареры тащит!

И я почувствовал, как у меня ноги сразу ослабели и холод где-то под ложечкой. Ну, правильно, ветер же обещали остовый, это значит - к Фарерам, на скалы. Сколько ж до них, до этих скал?

- Тебя сети тащат, - сказал "дед". - Ладно, выметал перед штормом, но хоть бы заглубил их. Так ты еще "нулевые" поводцы поставил. Вот теперь и подумай - не обрезаться ли от сетей.

- Прибавь обороты! Я знать ничего не хочу!

"Дед" поморщился, как будто у него зуб заболел, поднялся на ступеньку выше и закрыл дверь. Жора ее толкнул, но "дед" успел повернуть задрайку.

В шахту еще одна дверь есть, за углом коридора, против "дедовой" каюты; они туда кинулись. Навстречу вылез второй механик, развел руками - мол, рад бы вам подчиниться, но выгнал меня Бабилов. Жора его оттолкнул. Но из двери еще Юрочкин беретик показался, потом Юрочкино круглое плечико, Юрочкина мощнейшая грудь. И уж он вылезал, вылезал - так что "дед" и по этому трапу успел подняться и звякнуть задрайкой.

- Да вы не волнуйтесь, - сказал Юрочка. - Он там один управится.

Кеп замолотил в дверь кулаками. Жора еще ботинком добавил. Но это уже совсем глупо, мы б эту дверь всей командой не высадили. Побежали наверх, на ростры - туда окна шахты выходят, стеклянные створки, как у парников. Из створок валил пар, мешался со снегом, с брызгами. "Дед" внизу еле различался у машины.

- Бабилов! - кричал кеп. - Ты под суд пойдешь!

"Дед" поднял голову:

- Ты лучше с сетями подумай. Останавливаю главный.

- Не смей, Бабилов!

Машина еще поворчала и смолкла. Теперь лишь вспомогач работал на откачку.

Кеп выпрямился. Где-то уж он свою ушанку потерял, и снег ему падал на лысину, ветер раздраивал китель - он ничего не замечал.

- Тащит на Фареры, - сказал уныло. - Ну что - стрелять в него?

А стрелять у нас было из чего - три боевых винтаря в запломбированной каптерке: нельзя же судно совсем безоружным выпускать в море. И я уже подумал: что мне-то делать? Тут с ними драку затеять, на рострах? Или ребят позвать на помощь?

- Только это не поможет, - сказал кеп. - Ну что, придется "SOS" давать...

- Что ж остается, - сказал Жора.

Они сошли в рубку. Пар внизу, в шахте, понемногу рассеивался, и я увидел - "дед" согнулся возле машины, сливает масло в огромный противень, и оно хлещет и пенится, брызжет ему на голые руки, в лицо.

- "Дед"! Тебе помочь?

Он поднял голову, сощурился:

- Ты, Алексеич?

- Могу я тебе помочь?

- Ничего, сам попробую. Я двери не хочу отдраивать.

- "Дед", это надолго?

- Да если б раньше! Заварили бы и горя не знали.

- Я тебе сварщика пришлю, первостатейного. Чмырева Шурку. Он тебе трещину заварит - потом не найдешь, где и была.

- Давай, пусть постучит три раза.

- Зачем? Я тебе его на штерте смайнаю.

"Дед" сказал весело:

- Это мысль!

Шурку я долго расталкивал, он мычал, брыкался, никак не мог вспомнить, что такое с нами случилось. Я напомнил. Потом мы Серегу подняли. С полатей стащили поводец и пробрались осторожно на ростры. Шурка все еще сонный был, когда мы его сажали в беседочный узел и просовывали между створок.

- Бичи, вы куда меня, в ад? Я вам этого не прощу.

- В рай, - сказал Серега. - Где тепло и мухи не кусают.

Мы уперлись в комингс и потравливали, а Шурка, кажется, даже успел заснуть. "Дед" его поймал за ноги и отвел от машины.

- Штерт закинем, - сказал Серега. - На всякий случай.

Мы его закинули в море и пошли с ростр. Серега вдруг встал, схватил меня за рукав. Кто-то маячил на верхнем мостике - без шапки, в раздраенном кителе.

- Кеп, - сказал Серега.