Три мушкетера. Д'Артаньян

Non nobis, Domine, non nobis sed nomini
tuo da gloriam
Propter misericordiam tuam et veritatem
tuam ne dicant gentes ubi est Deus eorum
Deus autem noster in caelo universa quae
voluit fecit.

[12]

Внимательный человек вполне мог заметить, что пение хора зазвучало по-другому после того, как в церковь вошли военные: оно словно стало решительнее. Однако никто не обратил внимания. Никто не поднял взгляд к галерее, где вот уже несколько минут как появились тени в монашеских рясах. Придворные же всегда заняты своим. Сейчас у всех на устах невеста – такая юная, только из пеленок! Надо же, споткнулась прямо перед алтарем!..

Зато Атос, стоявший у церковных дверей, поскольку оставался осужденным преступником в бегах, вдруг выпрямился, напрягшись, как струна. Он узнал псалом: слышал его в подземелье, куда привез его брат со своими сообщниками после похищения. Он пробыл там недолго, но запомнил хорошо: это любимый псалом гугенотов, они постоянно распевали его. Тогда, после тюремного заключения, еще не веря, что жизнь спасена, он не задавался вопросами, но теперь…

Сен-Бланкар и его друзья предоставили ему свободу. Однако глава гугенотов предложил сделать выбор: кому он сохранит верность – своему королю или своему Богу? Граф де ля Фер захотел остаться верным и королю, и вере. Остаться мушкетером и выполнять долг. Никто не пытался его удерживать или принуждать. Гугеноты положились на его честь и благодарность – граф де ля Фер не мог сделаться доносчиком. Сам Атос полагал, что брат дважды вступился за его жизнь.

Как он видел это противостояние? Открытая война. Да, и союз с единоверцами англичанами. Осады и битвы. Граф де ля Фер был солдатом, и он будет сражаться с тяжелым сердцем против Бенжамена и его друзей.

Idola gentium argentum et aurum opus
manuum hominum

[13].

Ох, это пение! Эти голоса!

А что они, собственно, провозглашают? «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу».

Сколько преступлений было совершено во славу Господа! И те, кто их совершал, верил, что поступал так ради Него!

«Чтобы победить врага, надо хорошо его знать», – говорил Бенжамен.

И еще говорили: «Мы поразим королевство в самое сердце».

Сердце королевства… Да вот же оно, в этой церкви!

Лучший день, лучшее место, чтобы поразить сердце королевства!..

Os habent et non loquentur oculos habent et
non videbunt
Aures habent et non audient…

[14]

Сигнал! Это же сигнал! Никто в нефе не видит и не слышит послания, которое поет хор, суля гибель.

Гугеноты решили убить короля.

И приступили к осуществлению замысла.

Атос ринулся сквозь толпу, стеснившуюся на паперти. Успеет ли?

– Гастон Французский, герцог Орлеанский, Шартрский, Алансонский, согласны ли вы взять в жены Марию де Бурбон, герцогиню де Монпансье?

– Согласен, – быстро ответил нахмуренный жених.

– Мария де Бурбон, герцогиня де Монпансье, согласны ли вы взять в мужья Гастона Французского, герцога Орлеанского, Шартрского, Алансонского?

Ответ был негромким, но совершенно отчетливым:

– Согласна.

Дверь в церковь хлопнула. По главному проходу торопливыми шагами спешил мужчина. Атос все-таки сумел войти в церковь.

– Во имя Отца и Сына. От имени Святой Матери-Церкви объявляю вас мужем и женой.

Все присутствующие разом поднялись со своих мест. Снова зазвучал орган. Атос замер на ходу и посмотрел вверх – туда, где располагался орган и где ему почудилось движение. Он рассмотрел человека в монашеской рясе с ружьем – тот целился в первый ряд кресел, где сидела королевская семья.

– Там стрелок! Стрелок! – закричал Атос на всю церковь, и все головы повернулись к нему.

Пока гвардейцы кардинала пробирались, чтобы схватить ворвавшегося сумасшедшего, грянул выстрел. Упал человек, сидевший неподалеку от короля. Среди собравшихся послышались испуганные крики. Воспользовавшись начавшейся сумятицей, Атос ускользнул от гвардейцев, бросился к королю Людовику, повалил его на пол и прикрыл собственным телом. И снова выстрел за выстрелом. Атоса ранило. Хлынула кровь, но мушкетер не сдвинулся с места – он был спокоен: король под его защитой.

– Все назад! – закричал капитан де Тревиль.

– Монахи! Остерегайтесь монахов! – закричал Атос и обратился к королю, увлекая его в боковой придел: – Пойдемте, сир.

Кардинал Ришелье поднял на руки лишившуюся чувств королеву. Д’Артаньян, увидев монаха с кинжалом, которым тот приготовился ударить короля, пронзил негодяя насквозь шпагой. Монах осел, как мешок, и повалился набок.

– Закрыть двери! Все на защиту короля! – скомандовал Портос.