Три мушкетёра

— Надо было предоставить это мне, сударыня, человеку, который знает в этом толк. Но вы хотели сэкономить, выгадать какие-то гроши…

— Это была моя ошибка, господин Портос, но я исправлю её… честное слово, исправлю!

— Каким же образом? — спросил мушкетёр.

— Послушайте. Сегодня вечером господин Кокнар едет к герцогу де Шону, который позвал его к себе, чтобы посоветоваться с ним о чём-то. Он пробудет там не меньше двух часов. Приходите, мы будем одни и подсчитаем всё, что нам нужно.

— В добрый час, моя дорогая! Вот это другое дело!

— Так вы прощаете меня?

— Увидим, — величественно сказал Портос.

И, повторяя друг другу «до вечера», они расстались.

«Чёрт возьми! — подумал Портос, уходя. — Кажется на этот раз я доберусь наконец до сундука мэтра Кокнара!»

V. Ночью все кошки серы

Вечер, столь нетерпеливо ожидаемый Портосом и д'Артаньяном, наконец наступил.

Д'Артаньян, как всегда, явился к миледи около девяти часов. Он застал её в прекрасном расположении духа; никогда ещё она не принимала его так приветливо. Наш гасконец сразу понял, что его записка передана и оказала своё действие.

Вошла Кэтти и подала шербет. Её госпожа ласково взглянула на неё и улыбнулась ей самой очаровательной своей улыбкой, но бедная девушка была так печальна, что даже не заметила благоволения миледи.

Д'Артаньян смотрел поочерёдно на этих двух женщин и вынужден был признать в душе, что, создавая их, природа совершила ошибку: знатной даме она дала продажную и низкую душу, а субретке — сердце герцогини.

В десять часов миледи начала проявлять признаки беспокойства, и д'Артаньян понял, что это значит. Она смотрела на часы, вставала, снова садилась и улыбалась д'Артаньяну с таким видом, который говорил: «Вы, конечно, очень милы, но будете просто очаровательны, если уйдёте!»

Д'Артаньян встал и взялся за шляпу. Миледи протянула ему руку для поцелуя; молодой человек почувствовал, как она сжала его руку, и понял, что это было сделано не из кокетства, а из чувства благодарности за то, что он уходит.

— Она безумно любит его, — прошептал он и вышел.

На этот раз Кэтти не встретила его — её не было ни в прихожей, ни в коридоре, ни у ворот. Д'Артаньяну пришлось самому разыскать лестницу и маленькую комнатку.

Кэтти сидела, закрыв лицо руками, и плакала.

Она услышала, как вошёл д'Артаньян, но не подняла головы. Молодой человек подошёл к ней и взял её руки. в свои; тогда она разрыдалась.

Как и предполагал д'Артаньян, миледи, получив письмо, в порыве радости обо всём рассказала служанке; потом, в благодарность за то, что на этот раз Кэтти выполнила её поручение так удачно, она подарила ей кошелёк.

Войдя в свою комнату, Кэтти бросила кошелёк в угол, где он и лежал открытый; три или четыре золотые монеты валялись на ковре подле него.

В ответ на ласковое прикосновение молодого человека бедная девушка подняла голову. Выражение её лица испугало даже д'Артаньяна; она с умоляющим видом протянула к нему руки, но не осмелилась произнести ни одного слова.

Как ни мало чувствительно было сердце д'Артаньяна, он был растроган этой немой скорбью; однако он слишком твёрдо держался своих планов, и в особенности последнего плана, чтобы хоть в чём-нибудь изменить намеченный заранее порядок действий. Поэтому он не подал Кэтти никакой надежды на то, что ей удастся поколебать его, а только изобразил ей свой поступок как простой акт мести.

Кстати, эта месть намного облегчалась для него тем обстоятельством, что миледи, желая, как видно, скрыть от своего любовника краску в лице, приказала Кэтти погасить все лампы в доме и даже в своей спальне. Г-н де Вард должен был уйти до наступления утра, всё в том же полном мраке.

Через минуту они услышали, что миледи вошла в спальню. Д'Артаньян немедленно бросился в шкаф. Едва успел он укрыться там, как раздался колокольчик.

Кэтти вошла к своей госпоже и закрыла за собой дверь, но перегородка была так тонка, что слышно было почти всё, о чём говорили между собой обе женщины.

Миледи, казалось, была вне себя от радости; она без конца заставляла Кэтти повторять мельчайшие подробности мнимого свидания субретки с де Вардом, расспрашивала, как он взял письмо, как писал ответ, каково было выражение его лица, казался ли он по-настоящему влюблённым, и на все эти вопросы бедная Кэтти, вынужденная казаться спокойной, отвечала прерывающимся голосом, грустный оттенок которого остался совершенно не замеченным её госпожой, — счастье эгоистично.

Однако час визита графа приближался, и миледи в самом деле заставила Кэтти погасить свет в спальне, приказав ввести к ней де Варда, как только он придёт.

Кэтти не пришлось долго ждать. Едва д'Артаньян увидел через замочную скважину шкафа, что весь дом погрузился во мрак, он выбежал из своего убежища; это произошло в ту самую минуту, когда Кэтти закрывала дверь из своей комнаты в спальню миледи.

— Что там за шум? — спросила миледи.

— Это я, — отвечал д'Артаньян вполголоса. — Я, граф де Вард.

— О господи, — пролепетала Кэтти, — он даже не мог дождаться того часа, который сам назначил!