Три напрасных года

Кстати, о молодом пополнении. Мотористом на наш корвет, взамен уходящему на дембель Сосненко, определили Мишку Самохвалова. Родом он был из Куйбышева, с улицы имени Очистных Сооружений. Поначалу думал — прикалывается. Потом увидел обратный адрес на конверте, понял — бывает. Парень был хоть куда — и приколоться-посмеяться, и поработать от души. После школы на гражданке автослесарем трудился. Собрал Белов, наш флагманский механ, всех мотылей, — кроме дембелей, конечно — усадил в ГАЗ-66, повёз на мыс Белоглиненный. Задача — установить запорный кран на новой топливной цистерне. Чтоб мы могли здесь заправляться, рядом с границей, а не бегать каждый раз в базу. Но для установки крана, надо было нарезать резьбу на патрубке 157-ой трубы. Представляете? Ничего Вы не представляете. Цистерна установлена с наклоном к берегу, чтоб соляра самотёком…. И патрубок под углом. Лерка — железяка такая с резцами — полметра в диаметре, тяжелющая. Никак не хочет резать резьбу — срывается. Измочалили входной торец патрубка и плюнули — не по силам задача. Стёпка к погранцам на ПТН (пост технического наблюдения) уехал. Механ за ним пошёл. Ребята костерок развели. Я Мишку мучаю, от цистерны не отпускаю.

— Ты же автослесарь — придумай что-нибудь.

— Здесь сила нужна, начальник, а голова без толку.

— Ну, не скажи. Давай от обратного — если гора не идёт к Магомету, что делает последний…? Ты главное скажи — трубу окончательно не загубим?

— Да что с ней сотворится? Давай попробуем.

Мишка меня с полуслова понял. Поднимаем мы эту лерку, вешаем на трубу задом наперёд, толкаем в противоположный конец, затягиваем резцы.

— Ну, помолясь!

Я маслом трубу поливаю. Мишка монтировку в гнездо вставил, лерку вращает — резьбу нарезает. И знаете — получилось. Эффектно так получилось. Механ машину подогнал.

— Собирайтесь, мужики.

Я:

— Кран не будем устанавливать?

Механ:

— Ну, устанавливай.

Мишка принял кран из машины, я — каболку. Пошли вдвоём устанавливать. Намотали, закрутили, закрепили. Возвращаемся.

— Готово.

Парни в кузове сидят, механ в кабине.

— Не надоело прикалываться?

— Да идите, посмотрите.

Парни поленились, механ нет. Вернулся, руку жмёт:

— Сочтёмся.

Вот такого мне дали помощника.

Но вернёмся к Кабанчику. Присмотревшись, пообтершись, решил Ершов сделать себе громкое имя в тихой ханкайской заводи. Предпосылки имелись — компактная группа моряков, воспитанная капитаном третьего ранга Кручининым на сознательном отношении к службе. Поясню, что имею ввиду, простым примером, не вдаваясь в экстремальные ситуации. Нам надо ехать на пирс — менять суточный наряд. Приходим на КПП — машины нет. Ничего страшного — идём пешком — пусть догоняет. Идём по посёлку с автоматами, но без разрешения и сопровождения. Могли бы в магазин заглянуть, водки набрать, к девицам пристать, гражданским накостылять. Максимум, что позволяли — миниатюры пред юной и прекрасной половиной населения. Идём по улицам — двое в шинелях с автоматами, один налегке — в тулупе и валенках. Этот посерёдке, как конвоируемый. Девчонок завидит, руки за голову, лицо в землю. А потом как побежит, под ноги бросится девчатам. Те визжат, а мы кричим:

— Стой! Стрелять буду!

Но автомат за спиной — с ним шутки плохи: он заряжен. Мишка Терехов попытался однажды заложницу захватить, но гордая ханкаечка с китайским профилем увернулась и лягнула его в пах. Мы с Сосненко подбегаем, а нарушитель уже обезврежен — лежит в снегу, ртом воздух ловит, и низ живота зажимает. Смех без греха….

Тут как раз бумаги пришли из бригады — в Дальнереченском погранотряде состоится краевая комсомольская конференция — приглашается актив пограничных войск. Стали мы готовиться. Сел Кабанчик за речугу. Сочинил Воззвание личного состава Ханкайской группы катеров ко всем пограничникам страны. Мол, так и так, ребята, вызываем всех на соцсоревнование, сами же обязуемся служить и знать матчасть, политику только на отлично. Суёт мне:

— Прочти. Ну, как? Выучи наизусть — на конференции выступишь без бумажки.

Блин. Не любитель фарсов, тем более, всесоюзного масштаба. Мишку Терехова сюда — он бы выдал, он профессионал в таких делах. Едем в поезде — я учу. Расквартировались в бригаде в роте малых катеров, мне некогда с друзьями обняться — я речугу учу.

И вот актовый зал отряда. На трибуне ораторы — солдаты меняют офицеров, моряки солдат. Озвучили мою фамилию. Иду. Думаю, нет, не буду Ершовские вирши декламировать. О том же самом, но своими словами — суть-то мне ясна. И погнал:

— В одном из первых пограничных документов было записано, что граница — это наша святыня, это наших пограничных войск знамя, и допустить, чтобы, хотя одну минуту она не охранялась вооружённой рукой — это значит совершить преступление….

Так начиналось Кабанчиково Воззвание. Так я и начал, а потом понёс отсебятину, хотя от сути не далеко уклонился. На соревнование погранвойска всей страны таки вызвал, а о Ханкайской группе сказал — постараемся. Не грозился нос утереть, как Ершов писал, а пояснил, что, соревнуясь, жить веселей. А мы постараемся….