Три осколка луны

Погодин смотрел во все глаза через темное стекло. Гордеев разрывался между тем, чтобы уследить за Евой и одновременно за Колобком, который сейчас накручивал круги неподалеку от своей спутницы и директора завода. Но те обменивались комплиментами не больше минуты. Под пристальным взглядом Карпова, заинтересовавшегося красавицей-незнакомкой, Ева уже отходила от директора и хранила улыбку на губах, пока не взяла бокал и не сделала глоток шампанского. «А мне говорила, что не пьет!» – едва не выпалил Петр. Но главное, что он сейчас пытался понять – наверняка как и Алексей, – что же такого сделал Колобок, пока она занимала разговором заводчика?

Да и успел ли он что-либо сделать?

Фуршет длился уже более получаса. Гордеев стал часто моргать, Алексей тоже устал таращиться в зал. Лицо майора Скоропятова обмякло, он вытянул ноги и стал вальяжнее, точно выпил водки.

Торжество проходило безобидно…

А затем случилось вот что: Игнатий Савельевич Карпов, до того болтавший в компании губернатора, схватился за сердце, шагнул назад, схватился крепче, точно пытался остановить внутри себя ураган, и вдруг точно подкошенный повалился на спину.

В зале началась паника. Майор Скоропятов подскочил с места, подпрыгнули и два его младших офицера. Внизу все заметались, губернатора обступили телохранители, как сумасшедшие защелкали фотоаппараты, стали звать врача. Таковых оказалось аж трое! И они уже бодались головами, склонившись над потерявшим сознание Карповым, лысина которого неприлично блестела между черных суетливых ботинок охранников, щупали его пульс, прикладывали ухо к груди пострадавшего. Но уже через несколько минут по зале пронеслось: «Умер! Сердечный приступ!».

– Черт, а вы оказались правы, – пробормотал майор Скоропятов. – Одного из них не стало. Но как же так?! Как же так…

Гордеев пожал плечами.

– Да кто ж его знает. – Он был убедителен. – Я сам до конца в это не верил…

– Вот что, господа журналисты, уезжайте к себе домой, в Москву, мы тут без вас разберемся. И больше ни слова, – категорично сказал он. – Аппаратуру лейтенант Бережной отдаст вам на улице – там, где мы познакомились. Всего наилучшего. – Майор протянул новым знакомцам руку, удивив очень крепким и сухим рукопожатием. – Счастливого пути!

Через десять минут они уже получали фотоаппарат, камеру и диктофон в парке, на том самом месте, где у них потребовали документы. Смеркалось.

– Он был отравлен – это несомненно, но как?! Как?! – почти выкрикнул Гордеев, когда лейтенант Бережной направился обратно к Дворцу культуры «Олимп», вспыхнувшему неоновым огнем.

– Я и сам не понимаю, – пожал плечами Алексей.

– Но ведь это они сделали – сомнений нет. – Он сжал кулаки. – Они, эти двое…

– Пока не поздно, надо обо всем рассказать майору, – посоветовал Погодин. – Нам одним с Колобком и Дашей не справиться.

– Ну да, расскажи ему! – усмехнулся Гордеев. – А откуда ты знаешь, кому из начальников майор доложит о случившемся? И на кого работает начальник этого майора, кроме губернатора? Какой-нибудь полковник Сыропятин или генерал Крутобоков? Может быть, он друг этого самого мэра? Пригласят тебя, Леша, расспросят о том о сем, а потом, лет этак через пятьдесят, найдут твой скелет, наши скелеты, – поправился он, – в какой-нибудь здешней серебряной шахте. Нет уж, у нас есть выбор: или бежать отсюда куда подальше, домой, например, либо самим проследить за Колобком и Евой.

– Дашей, – поправил его Алексей. – Или все-таки Евой? Даша такой не была…

– Теперь это уже неважно, – отмахнулся Гордеев.

Из Дворца культуры уже выходили: вначале губернатор, за ним – крутые дяди города Лощинска. Погодин приставил к глазам бинокль и тотчас схватил его за руку.

– Петр Петрович, а вот и они! Даша с Колобком. Машину идут ловить – точно! Сюда идут! – Он поймал взгляд Гордеева. – В тень идемте! Скорее…

Они спрятались за деревьями и вскоре увидели, как мимо них по аллее, в полном молчании, прошли двое. Красавица и чудовище. Молодая красавица и стареющее, маленькое, круглое чудовище. И оба – таинственные и опасные.

Колобок держал Дашу под руку…

– Может, бросимся на них, а?! – шепотом спросил Алексей. – Скрутим и прижмем к стенке?!

– Ты забыл тех бандюков, которых в Предтеченске положили? – ответил Гордеев. – Дружинник, тоже мне! Забудь…

Вечерняя весенняя прохлада обнимала парк. Гордеев и Погодин жались к деревьям.

– Мне все это надоело! – услышали они голос женщины, уходившей со спутником по темной аллее. – Я устала, устала…

– Потерпи, золотко! – обернулся к ней Колобок. – Потерпи! Завтра мы навестим бабаню Нюру и уедем отсюда! Далеко! Куда захочешь!

– Устала, – совсем обреченно ответила она.

– У них размолвка? – пробормотал Гордеев.

Алексей пожал плечами:

– Видимо. Так что делать-то будем, Петр Петрович? Уходят!

– Следить будем, что же еще, – отозвался Гордеев. – Иначе зачем мы здесь? Думаешь, я не хочу все узнать? Еще как хочу.

– Идемте, – решительно кивнул Алексей.