Три пары

Всю неделю он проводил большую часть дня в своем сарае, отправляя сообщения Беатрис и не получая ответа. Он был в одном касании от того, чтобы отправить ей плачущий смайлик. Лиззи обвиняла Фрэнка в том, что он дуется из-за детей. Велела ему повзрослеть. У него не было сил противостоять ее обвинениям. Он чувствовал себя бессильным. Его карьера умерла – или очень скоро умрет, если он покинет индустрию на шесть месяцев или дольше. Его дети достаточно повзрослели, чтобы презирать его. Беатрис смогла ему противостоять. Даже Лиззи начала от него уставать.

Глава 32 Поцелуй

Ева стояла на каменистом пляже Брей, обдуваемая ледяным ветром, и смотрела, как Элла и Кейт бросают камешки в волны. Они медленно приближались к воде, а затем позволяли волнам гнать их обратно. Шэй отправился на поиски картошки фри. Небо было голубым, по нему плыли редкие белые облака. Над головой дугой носились чайки. Она ощутила совершенство этой сцены, как если бы это была картина, но слишком растиражированная – такую можно найти в столовой приморского отеля типа «ночлег и завтрак». Она увидела себя на переднем плане: в черном пальто, плечи ежатся на свежем морском воздухе, руки скрещены на груди, растрепанные волосы развеваются.

В ней росла какая-то гниль, расползавшаяся от пальцев ног, и Ева едва ее сдерживала. Нервы било током, словно конечность, пытающуюся вернуться к жизни. Ее мысли занимал Конор, оставляя ее в постоянном противоречии. Она чувствовала себя виноватой оттого, что думает о нем, – ведь это была очевидная фантазия, причем грустная, – и одновременно испытывала неприязнь к любому, кто вставал между ней и ее фантазией.

Шэй снова работал: она добавила ему квоту от прошлого тендера на техническое обслуживание школы, которая принесла ему победу. Маргарет, которая была рада сэкономить немного денег, отметила это совпадение. Ева никогда раньше не мошенничала и несколько дней боролась с желанием признаться. Шэй по-прежнему мало зарабатывал, но напряжение ослабло, и они, казалось, оставили эпопею с Макдоной позади. Девочки их радовали, а когда не радовали, то просто вели себя как положено детям. На деревьях появились новые бутоны салатово-зеленых листьев, землю покрыли цветы, а от ласкового солнца все засияло. И все же по ночам ей не спалось.

Ева сама построила для себя эту жизнь – добивалась, работала на износ, торговалась, шла к компромиссу – и держалась за нее. Это была жизнь, о которой, как она воображала, ее молодая личность была бы рада узнать. Но вот Ева оказалась здесь, на самом ее пике, и не знала, что делать дальше. Коллеги-женщины постарше вступали в книжные клубы и занимались рукоделием или плаванием в открытой воде. Они говорили о том, что заработали время себя порадовать теперь, когда их дети учатся в колледже, и были непреклонны в том, что никому не позволено посягать на это время. Мартин, единственный мужчина в учительской, никогда не участвовал в этих разговорах. Его дети были еще маленькими, и тем не менее он часами катался на велосипеде по горам и, похоже, не испытывал никаких противоречий по этому поводу.

Ева смотрела, как волны поднимаются и превращаются в пену. Девочки. Где они? Она услышала позади крик и повернулась, чтобы увидеть, как они бегут к Шэю, к его пакетам с горячей картошкой фри. Они двинулись по узкой тропинке вокруг Брей-Хед. На ней было полно людей и собак, вышедших на воскресную прогулку. Волны, постоянные и беспощадные, бились о камни в сотнях метров внизу. Каждый раз, когда Еве нужно было приблизиться к краю скалы, чтобы кого-то пропустить, она чувствовала необъятность пространства между собой и морем. Каково это – упасть с такой высоты, успеть пережить падение, забыть предстоящее приземление и просто все отпустить?

Той ночью, после того как Ева с Шэем уложили спать двух уставших девочек, они объявили день удачным, пообещали делать это почаще и сами легли спать пораньше.

– Ты счастлив?

Шэй притянул ее к себе:

– Очень.

– И тебе больше ничего не нужно? – спросила Ева.

– Типа чего?

– Типа в жизни?

– Нет. Думаю, нет. Ты и девочки. Это все, что мне нужно. И хорошая вечеринка. Я бы не отказался от вечеринки. А почему ты спрашиваешь? Ты не счастлива?

– Счастлива… и нет. Я хочу большего. – Она не ожидала, что скажет это вслух, но мысль крутилась у нее в голове весь день. Я хочу большего. Я хочу большего.

– Чего?

– Просто большего.

– Денег?

– Это помогло бы, но нет.

– Секса? Могу помочь с этим.

Она засмеялась:

– Думаю, наоборот. Чего-то типа веры. Ни в Бога, ни в буддизм, ничего такого. Но веры. Цели. Когда твоя работа имеет смысл.

– Преподавание имеет смысл.

– Да ну? Я преподаю по программе, разработанной государством. Я учу их быть вежливыми и убирать за собой. Я учу их мыть руки после того, как они пописают.

– Это очень важно.

Она замолчала. Кажется, нет особого смысла пытаться объяснять дальше.

– Когда ты поймешь, чего хочешь, дай мне знать, и я сделаю все, что смогу. – Он перевернулся и заснул, и через несколько секунд она услышала, как он храпит.