Три пары

За час до того, как Конор собирался отправиться в путь, Беа позвонила ему в клинику. Его единственной мыслью было: она узнала – их видели. Держа телефон в руке и не отвечая, он сказал себе: все в порядке, это к лучшему. Она не стала тратить время на любезности. У Фиа поднялась температура. С ним все в порядке, но она подумала, что он захочет быть в курсе. Конор пообещал зайти после клиники. Он не беспокоился о Фиа. Ему не нужно было «заходить». Он размышлял, заслуживает ли Беа того, чтобы ей рассказали о выходных с Евой, или же это детский порыв, окольный способ причинить ей боль. Он старался не думать о Шэе. Они как будто играли в какую-то странную сексуальную эстафету. Станет ли Шэй следующим, обратится ли он к Лиззи за утешением? Ей грустно и одиноко без Фрэнка. Конор не мог представить, чтобы она отказалась, и активно пожелал бы им счастья. Смогут ли тогда они вшестером, по прошествии подходящего периода, снова поменяться, как в кадрили – он с Лиззи, Ева с Фрэнком, Беатрис с Шэем? Это рассмешило Конора. Это был не добрый смех, а сухой, пыхтящий смех, который сопровождал его вот уже несколько месяцев. Его вызывало почти все. У них закончился кофе. Ха. Ха. Ха. Молли была в ярости. Ха. Ха. Ха. Туалет забился. Ха. Ха. Ха. Эта опухоль, возможно, и не выглядела раковой, но биопсия рак подтвердила. Ха. Ха. Ха. Мне жаль. Ха. Ха. Ха. Дермот, убеждающий его дать Беатрис еще один шанс. Ха. Ха. Ха. Ему нужно было исправить это.

Вид из квартиры Беатрис на собор Святого Патрика и ярко-зеленые деревья был освежающим, но сама квартира была настолько бесцветной, что пылающие розовые щеки Фиа казались единственным цветным пятном в комнате. Он сидел посреди серого дивана и смотрел телевизор, не в силах сдержать улыбку. Он утверждал, что его не тошнит, но чувствовал головокружение и жар.

Беатрис возилась на просторной кухне и через некоторое время принесла Фиа тарелку бабулиного куриного супа с перогами[23]. Она готовила его, когда кто-то из них болел или уставал, и была убеждена, что он обладает магическими целебными свойствами. Фиа взглянул на суп и покачал головой. Конор вдохнул полную грудь сладко-соленого аромата бульона, не осознавая этого, пока Беатрис не заговорила.

– Хочешь? – спросила она. Конор посмотрел на часы. Он еще не опаздывал к Еве.

– А вам хватит?

Беатрис наблюдала, как он опустошил миску Фиа, а затем протянула ему вторую порцию. Фиа свернулся калачиком на диване и захныкал:

– У меня болит живот.

Его температура поднялась выше тридцати восьми градусов. Ему дали еще одну дозу жаропонижающего. Конор решил подождать, пока оно сработает. Беатрис, похоже, не волновало, что он делает.

Когда температура у Фиа не спала, его раздели и положили в ванну. Игрушки для ванны печально плавали вокруг него. Беатрис плескала ему на спину теплой водой из кувшина. Время от времени Фиа стонал. Конор дал ему дополнительную половинку порции жаропонижающего. Теперь ему придется остаться и присмотреть за ним. Беатрис вытерла Фиа, одела его в пижаму и уложила в постель, вялого, словно новорожденного. Конор узнал пододеяльник: такой же, как дома у Фиа на кровати. Оранжевые лисы на синем фоне. Он не мог понять, как Беатрис могла взять с собой одеяло.

– Я купила его. Хотела, чтобы он чувствовал себя как дома, – сказала она.

– Да. Хорошая идея, – сказал Конор. Они оба стояли над кроватью Фиа и следили за тем, как он спит. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись, по-видимому, думая об одном и том же: сидеть над Фиа, пока он спит, будет слишком мелодраматично. Беатрис предложила Конору бокал вина, но он отказался, потому что был за рулем. Она предложила оставить машину и пойти домой пешком. У Конора выдался шанс сказать ей, что он уже должен быть в пути, по дороге к Еве, но он им не воспользовался. Он посоветовал ей самой выпить бокал. Она достала из холодильника початую бутылку, заткнутую пробкой. Она позволяла себе один бокал за вечер. Но только один. Пыталась ли она признаться в зарождающемся алкоголизме? Ему было знакомо это чувство: иногда он пил по ночам один, и единственное, что его останавливало, – это необходимость работать утром. А если работы не было, то что ж. Она спросила, как он поживает, и он ответил: «Великолепно». Он спросил, как она. Она не ответила, и ему пришлось настоять.

– Сам знаешь. Мне не нужно ничего говорить. – Он заметил, что она тоже стала серо-бежевой. Раньше в это время года Беатрис превращалась в розовое золото от загара: даже ее волосы светлели. Она не могла продолжать ежедневные пробежки: беспокоило колено. Она похудела: возможно, за счет мышц. Если, как он говорил себе, он не несет за это ответственности, то почему всегда чувствует себя виноватым рядом с ней? Конор проверил время. Если бы он направлялся домой, то уже бы ушел. Если понадобится, он был бы всего в паре минут ходьбы. Он объявил, что останется до тех пор, пока у Фиа не спадет температура, а затем отправится в путь. Отсутствие ее реакции его разочаровало.

– Как работа? – спросил он.