Три песеты прошлого

Из безвестности в западню. Но обычно жителю маленького городка ничего другого не оставалось, как вернуться в родные края или не покидать их, хотя бы и пришлось прятаться в какой-нибудь норе (в буквальном смысле слова); в те времена никуда больше его не тянуло. Или можно было уйти в лес (где-нибудь неподалеку от городка, с которым его связывали прочные нити), с тем чтобы в конце концов вернуться домой. Чаще всего — мертвым.

Его уже разыскивали. И так как здесь известно было, что мы живем в Мадриде на Листа, 46, то он, чтоб его не забрали и не отправили сюда, взял и вернулся сам. В родные края. Когда он пошел на фронт, ему оторвало пулей палец, и его потом направили в тыловую часть, а мы, знаете ли, только что поженились, дело молодое, он находился в Мадриде в казарме… как ее… — “Гарсиа Паредес”, а я поселилась на Листа, и там мы прожили до конца войны. А потом пришлось вернуться сюда.

Вис — Вы знаете, где похоронен ваш муж?

Мерседес — Нет, не знаю, и мне так больно…

Вис — Он похоронен на кладбище Вильякаррильо.

Мерседес — На кладбище.,.

Вис — Его расстреляли там.

Мерседес — Да, конечно, но…

Вис — А знаете ли вы… Там есть памятник расстрелянным, имен на нем нет, а только надпись: “ПАВШИМ ЗА СВОБОДУ”. Там их много.

Мерседес — Как больно, что я не знала.

Вис — Поезжайте на кладбище Вильякаррильо, подойдите к этому памятнику и думайте, что Хасинто там, потому что он действительно там.

Франсиско — Конечно.

Антонио-секретарь — А если нет…

Мерседес — Но там нет его имени?

Бла — Если вы почувствуете, что он там, значит, он там.

Мерседес — Но имени его там нет?

Бла — Нет, нет.

Антонио — Если не там, тогда чуть подальше. Там социалисты поставили памятник, надгробие всем, кого расстреляли в округе.

Мерседес — Да, да, да. Кто поглубже, кто сверху…

В голове Виса проносились неясные сомнения. Он видел призраки людей, шагающих навстречу смерти. Сколько из тридцати расстрелянных жителей Кастельяра покоится там, кто поглубже, кто сверху?

Мерседес — Бог его знает. Бог его знает. Бог его знает.

Вскоре они встали, Вис принялся собирать всякие принадлежности, клавиша японского магнитофона щелкнула, как захлопнутая дверь, присутствующие обменивались впечатлениями, а Мерседес хотела включить свет, но Вис подумал, что лучше бы не надо, он предпочитал разлившийся в комнате бледный полумрак, и неизвестно как из тихого говора и бледного полумрака вдруг возникло нечто такое, что палец Виса снова нажал на клавишу — клик…

Мерседес — …написали это письмо.

“Письмо”, которое отдал ему Антонио-секретарь. Письмо, написанное по поводу смерти Хасинто.

Однако — “написали”? Значит, писал не один человек? Кто именно?

Написали это письмо, когда там была и твоя тетушка, алькальдесса.

Это сказала она другому Антонио, “там" — значит в тюрьме, так должно быть — в тюрьме.

Они его писали, должно быть, когда оставались одни. Одно напишут, потом другое.

Напиши вот это. Скажи, что дальше. Хотя речь шла о письме, мысль Виса унеслась к тому трагическому мгновению, в которое рождается народное творение.

Потому что свекровь моя была очень умная и любила такие вещи.

Вис — Но ведь это письмо написали в тюрьме.

Мерседес — Да, конечно.

Шум голосов.

Вис — И она умерла.

Мерседес — Да, умерла, но здесь, у нас в городке. Когда была уже на свободе. И случилось это… Двенадцать лет как умерла.